— Тогда с богом.
Зачем он это сказал? Разве боги позволяют убивать маленьких девочек?
Глава тринадцатая. Земля — воздух
1
Вадим повернул дверную ручку, собираясь сбежать по лестнице к «Порше». В ноздри ударил запах зелени и цветов. Из-за пьедестала с возлежащим львом выглянул мужчина. Поверх его черной рубашки с белыми пуговицами желтела сбруя наплечной кобуры.
Он не удивился и не испугался. Его лицо и поза не изменились. Только рука потянулась к рукоятке пистолета.
Вадим бросил в него тесак.
Он никогда прежде не метал ножи. Это было инстинктивное, спонтанное движение. Догадываясь, что бросок не окажется смертельным, Вадим тут же последовал за своим тесаком.
К прыжку он тоже не готовился заранее. Просто сделал два размашистых шага, оттолкнулся от гранита и взмыл в воздух.
Уже находясь в воздухе, он подумал, что, пожалуй, подпрыгнул слишком высоко. Чтобы успеть, нужно было сделать траекторию полета более пологой.
В полете Вадим видел, как тесак ударился плашмя о лицо противника. Он даже не оставил пореза на коже, однако позволил выиграть те самые доли секунды, которых так не хватало. Охранник уже держал пистолет в поднятой руке, но, вместо того, чтобы выстрелить, мотнул головой, машинально попытавшись уклониться от летящего в него предмета.
А в следующее мгновение за тесаком последовал Вадим.
Одна его подошва угодила противнику в лоб, а вторая впечаталась в грудь. Конечно же, это не имело ничего общего с прыжками каратистов и прочих мастеров восточных единоборств. Вадим ничего в этом не смыслил и действовал по наитию.
Сила инерции и масса семидесяти пяти килограммового тела проделали всё, что требовалось. Сбитый с ног охранник рухнул на землю, бестолково пальнув в воздух. Перелетевший через него Вадим кувыркнулся через голову в обратную сторону.
Преимущество снова оказалось на его стороне. Он был изначально нацелен на убийство, тогда как охранник выполнял заученные, рефлекторные действия. Вадимом руководила жажда мести, а его противник не успел понять, что борьба идет не на жизнь, а на смерть.
Когда он сообразил, что происходит, было поздно.
Вадим сидел на нем верхом, выламывая пальцы, сжимавшие пистолет. Точнее говоря, охранник теперь уже просто держался за оружие, хватался за рукоять, как за спасительную соломинку.
Указательный палец хрустнул, успев, правда, надавить на спусковой крючок. Пуля унеслась в закатное небо, имитируя полет миниатюрной ракеты, запущенной к звездам, которых пока что не было видно.
Перехватывать пистолет для стрельбы не было времени. Сжав металл покрепче, Вадим принялся вколачивать его в орущий рот врага, в его зубы, переносицу и глазницы. Ему было совершенно не жаль человека, которого он убивал. Вся его жалость принадлежала маленькой девочке, которую он не уберег.
Прикончив охранника или, по крайней мере, превратив его физиономию и череп в кровавое месиво, Вадим побежал к машине. Пистолет он не выпустил из рук, да еще и тесак прихватил на всякий случай.
Отовсюду звучали встревоженные выстрелом голоса. Охраны в этом доме было более чем достаточно.
Ксюша уже сидела внутри «Порше». Падая на водительское место, Вадим не мог не отметить, что в минуты опасности на нее действительно можно положиться. Пока он разбирался с охранником, она не только догадалась включить зажигание, но и удерживала автомобиль на тормозе, одновременно выжимая газ. Благо, длинные ноги позволяли проделывать такие трюки.
Ей не пришлось говорить, чтобы она отпустила педали. Отпустила она их очень вовремя, когда Вадим взялся за непривычно низко расположенный руль.
Как только «Порше» был отпущен с тормозов, он, словно зверь, сорвавшийся с цепи, рванулся вперед, прочертив на бетоне жирные черные полосы, воняющие резиновой гарью.
Ворота стремительно приближались, а рука Вадима искала нужную кнопку на высунутом из окна брелоке.
— Есть! — восторженно завопила Ксюша, увидев, как чугунные створки начинают расходиться в стороны.
Из кирпичной будки выскочил охранник в пятнистой куртке на голое тело. Ниже были только неуместно яркие трусы. Не успев натянуть штаны, он первым делом вооружился карабином или помповиком — на скорости не разобрать.
Ничуть не изменившись в лице, Вадим прибавил газу. За окном мелькнуло перекошенное лицо охранника, едва успевшего отскочить в сторону.
Кр-р-рак! Ободрав лакированный борт, бордовый автомобиль вырвался наружу через приоткрывшийся зазор между створками.
Вадим решил, что главная опасность позади, однако привратник оказался парнем расторопным. Упав на колено, он открыл огонь по удаляющемуся «Порше». Третий по счету выстрел вышиб кусок заднего стекла, швырнув внутрь осколки, похожие на раскрошенный лед. Если бы Ксюша вовремя не пригнулась, ей снесло бы половину черепа, но она выжила и даже не пикнула, а только выругалась. С чувством, по-мужски.
— Пристегнись, — сказал ей Вадим.
— Я помню, — откликнулась она, набрасывая на плечо ремень. — Как думаешь, уйдем?
— Машина хорошая. Только, по-моему, скат поврежден. Постоянно вправо сносит.
Они разговаривали спокойно, словно ничего не произошло и не происходило. Просто едут двое, мужчина и женщина, беседуя о каких-то незначительных вещах.
— Зачем ты свернул в проселок? — спросила Ксюша.
— На трассе нас могут перехватить, — пояснил свое решение Вадим. — Твои новые родственнички, наверное, уже тревогу подняли.
— Но у «порша» днище низко, — предупредила Ксюша. — Как бы не застрять.
— Накаркала! — буркнул он.
В сырой тенистой ложбине колеи сделались слишком глубокими для колес спортивного автомобиля. Рявкая и отчаянно дымя, он засел посреди зеленой лужи, подернутой ряской.
— Толкни, — распорядился Вадим.
— Может, у тебя лучше получится? — возразила Ксюша.
— Наверняка. Но я занят.
Иллюстрируя сказанное, он разжал пальцы и снова сомкнул их на руле.
— Можем поменяться, — предложила она.
— Не можем. Я должен выбраться из этой переделки живым.
— Я, между прочим, тоже, — напомнила Ксюша.
— Тогда толкай, — кивнул Вадим.
— Тоже мне, джентльмен.
— Я не джентльмен. Дословно это переводится как мягкий мужчина. Скажи, я похож на мягкого мужчину?
— Нет, — вздохнула она, распахивая дверь.
2
Стоило Ксюше выбраться наружу, как ее окутала туча комаров, злорадно звенящих во все свои тонкие комариные глотки. Отмахиваясь, она обогнула застрявший «Порше». Ноги погрузились в грязную жижу по щиколотки. Светлые джинсы были безнадежно испорчены. Почему-то это Ксюше понравилось. Как будто лишения и трудности могли частично искупить ее вину перед дочерью, которую она бросила, а потом фактически подставила под пули.
