Алида едва не зашипела от ярости и сжала кулаки.
– Рич, ты полный идиот! Больше всего на свете я хочу вернуть бабушку! А еще… – Она перевела дух. – А еще я очень хочу, чтобы с тобой все было в порядке! Потому что ты стал дорог мне, Рич! И я не прохлаждаюсь без дела, как тебе могло показаться. Я делаю все, что в моих силах! Но подумай сам, много ли я могу сделать одна?
Ричмольд ничего не ответил, он тоже тяжело дышал, словно вспышка ярости высосала из него все силы. Алида собиралась основательно обидеться на него, но бледный, уставший, с растрепанными волосами он вызывал острую жалость. Она подошла и накрыла его ладонь своей.
– Не волнуйся, Ричик, я правда стараюсь. Мелдиан даже немного помогает мне. Мы с тобой больше не одни. Я обязательно что-нибудь придумаю, и мы будем гулять с тобой по саду, и слушать птиц, и нюхать цветы. Ты вообще когда-нибудь обращал внимание на то, как пахнет яблоневый цвет?
Ричмольд поднял на нее округлившиеся глаза.
– А разве он вообще как-нибудь пахнет?
– Пахнет, и еще как! Так тонко и нежно, как, должно быть, самое светлое волшебство. Если бы я умела рисовать, я бы написала этот аромат акварелью.
– Я предпочитаю обращать внимание на то, что появляется на яблонях уже после того, как они отцветут, – ответил он. – От плодов куда больше практической пользы.
– Вот если бы ты хотя бы иногда отрывался от книг и дневников и думал бы о чем-нибудь высоком, то заметил бы множество интересных вещей, – улыбнулась Алида.
– К твоему сведению, я и так постоянно думаю о высоком, – оскорбился Ричмольд. – Ведь нет ничего выше звезд.
– А вот и есть! Там, еще выше, живет Первый Волшебник! – Она сложила руки на груди с видом победителя.
Ричмольд скептически фыркнул. Алида улыбнулась. Она обязательно придумает что-нибудь, чтобы помочь ему. В лепешку разобьется, но сделает так, чтобы он смог выйти из этой комнаты. Иначе и быть не может.
Глава 17,
в которой неосторожное слово может стоить жизни
Алида полночи ворочалась, пытаясь придумать, как облегчить другу жизнь. Она не представляла, что делала бы сама, окажись в такой ситуации. День и ночь лежать на кровати и смотреть в потолок – что может быть страшнее? Узник тюрьмы хотя бы может пройтись по камере или выбраться на прогулку. Ричмольд же не может ничего. Томится в обиде и жалости к себе, как яблоко в компоте. Так и с ума сойти недолго.
Она перебирала в уме всевозможные варианты, вспоминала даже случаи из сказок, в которых герои по каким-либо причинам не могли двигаться. Идей было много, но ни одна из них не подходила, и Алида злилась, ворочалась, комкая простыни.
Наконец, когда комнату уже заливал призрачный серо-зеленоватый сумрак приближающегося рассвета, она кое-что вспомнила. Одно из самых недавних впечатлений всплыло в памяти, озарив тяжелые думы спасительным светом. Это точно поможет. И как она раньше не догадалась?
Довольно улыбнувшись, Алида уткнулась лицом в подушку и тут же заснула.
Позавтракав, она спустилась к дороге и, дождавшись попутную телегу, отправилась в город. Она рассчитывала обернуться за час-полтора. Хозяин замка не отпускал ее и вообще не упоминал, можно ли ей самовольно отлучаться, но Алида решила, что ничего страшного не произойдет, если она быстренько съездит к ремесленникам. Это поможет Ричмольду, а значит, поможет их общему делу.
Порывистый ветер трепал одежду и волосы, и Алиде пришлось повязать на голову платок, чтобы волосы не лезли в лицо. Неопрятного вида извозчик насвистывал какой-то веселый мотив, а высоко в небе собирались дождевые облака.
Алида сжимала в ладошке несколько монет: пяток медяков, три серебряные и одну золотую. Анна, Лина и Элли одолжили ей немного денег, когда узнали, что она задумала. Правда, Алида пока не могла придумать, каким образом вернет долг отзывчивым служанкам, но обещала себе подумать об этом чуть позже.
По пути в телегу запрыгнул деревенский парень в шерстяном дорожном плаще, угрюмо сел в угол и не предпринимал никаких попыток заговорить с попутчицей. Ее это устраивало. Небо становилось все темнее, наливалось грозной синевой и иногда даже принималось ворчать, как сердитый кот. Гнедая лошадь, запряженная в телегу, то и дело раздраженно всхрапывала, отгоняя хвостом назойливых слепней.
Алида переживала, что дождь разразится раньше, чем они успеют приехать в Биунум. Однако настроения возчика погода не портила: он продолжал насвистывать что-то навязчиво-жизнерадостное. Впереди показались выцветшие крыши палаток и уродливое колесо обозрения.
– Ярмарка какая-то не очень, – перестав свистеть, сказал возчик. – В прошлые годы лучше была. Или я постарел?
– Угу, – отозвалась Алида.
– А про праздник слышали? – продолжил возчик. – Ходили повсюду молодчики в форме да заливались соловьями. Приходите, дескать, на салют смотреть.
– Да, было дело, – оживился вдруг сосед. Алида с любопытством взглянула на него. Штопаные штаны, рваные ботинки, заплаты на плаще – он явно жил небогато. – Странно, конечно, праздник без повода… Но посмотреть страсть как интересно. Правда?
– Правда, правда, – протянул возчик. – Вы пойдете?
– Как получится, – отмахнулся попутчик. – Но хоть одним глазком взглянуть было бы неплохо.
– А ты, деваха, что скажешь? – Возчик обернулся на Алиду и подмигнул ей.
Алида нахмурилась, вспоминая все опасения, которые высказал ей Мелдиан. Праздник на другом конце города, далеко от замка альюдов. Веселье после погромов. Нет, ей это решительно не нравилось…
– Не знаю, – ответила она. – Может, схожу, если хозяин отпустит.
Попутчик смерил ее заинтересованным взглядом, задержавшись на руке, в которой поблескивали монеты. Алида крепче сжала кулак, и он опустил глаза.
– Хозяин, говоришь? Это кому же ты прислуживаешь в том краю, где деревни одни? – недоверчиво спросил возчик. Алида поняла, что оплошала, но быстро собралась с мыслями:
– Я устроилась подрабатывать на лето. Помогаю мельнику на мельнице. Он послал меня в город купить колесо для телеги.
– И как же ты это колесо обратно потащишь? – хмыкнул возчик.
– Покачу, – насупилась Алида.
Возчик отказался везти Алиду к Кварталу Ремесленников, потому что сам он направлялся в противоположную сторону, и Алиде пришлось расплатиться с ним одним медяком и продолжать путь пешком. На всякий случай она намотала платок так, чтобы он немного прикрывал лицо. Может, кто-то ее узнает и вспомнит, что она когда-то была хранительницей страницы Манускрипта.
Отовсюду доносились удары молотков, ругань рабочих, громыхание стропил. Биунум восстанавливался после ночи погромов, зализывал свои раны, словно огромный зверь. Алида с горечью отметила, что не осталось почти ни одного дома, чьи стены не были бы покрыты сажей, а окна уцелели. Просто удивительно, как люди не подняли восстание против Магистров. Должно быть, страх все-таки оставался сильнее возмущения.
