Алиде снился огонь, тревожный, красный, злой. Она ворочалась на взмокших простынях, не в силах понять, снится ли ей огонь из-за жара, или наоборот, это жар поднимается из-за огненных снов. А может, у сновидений были свои, ведомые лишь им самим причины.
Утром Алиде выдали пачку носовых платков, и как она ни старалась чихать бесшумно, все равно производила звуки, от которых куры в курятнике, примыкающем к дому, заходились истеричным квохтаньем. После нехитрого завтрака, состоявшего из вареных яиц, свежего хлеба, яблочного повидла и горячего молока, юная травница почувствовала себя бодрее. Шаль Шантии она обвязала вокруг пояса, превратив ее в теплую юбку. Гестес беседовал с хозяином на каком-то незнакомом Алиде наречии, Шантия помогала хозяйке мыть посуду, а Гожо, Лоло и Фес возились на полу со смешным лопоухим щенком. Алида прислушалась к своим ощущениям: здесь, с этими людьми, ей было спокойно.
– Спасибо за прием, госпожа Игали, – сказала Шантия, поклонившись жене фермера. – Если случай занесет вас в Биунум, мы будем рады отплатить вам за гостеприимство.
– Ну что ты, девочка, – отмахнулась женщина, вытирая пухлые руки о передник. – После всего, что матушка Лэцнэ сделала для моего мужа, ни о какой плате не может быть и речи. Приезжайте, сколько хотите, и гостите, сколько надо.
Алида тоже поблагодарила хозяйку, и уже спустя четверть часа небольшая компания сидела в телеге, а Гестес – на козлах. Лошадь выглядела весьма довольной и нетерпеливо била себя хвостом по бокам.
Они снова покатили по грунтовой дороге, а золотистое солнце постепенно разгоралось в фиалковом утреннем небе.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Фес.
Алида потрогала лоб.
– Вроде получше, – ответила она.
Шантия хмыкнула.
– Говоришь получше, а глаза-то все равно горят. Как пить дать, продажница, если это не из-за жара.
Щеки Алиды залились румянцем, и она поспешила отвести взгляд. Робкая радость шевельнулась в ее груди: ведь если Шантия не ошибается, то это означает, что сделка с Вольфзундом состоялась. Так что уже скоро Алида воссоединится со своей бабушкой, и все будет как прежде.
Но обидная горечь поспешила заглушить радость. Алида вспомнила, что для начала ей придется каким-то чудом выполнить свою часть уговора, а сделать это одной ей казалось абсолютно невозможным. Вот если бы Ричмольд был с ней… Он бы что-то придумал. Обязательно.
К вечеру стали попадаться одинокие приземистые дома, стоявшие вдоль дороги и выгоревшие на солнце. Алида сосредоточенно размышляла, пожевывая губу, о том, куда ей первым делом податься и как помочь Ричмольду, не имея при себе ничего, что могло бы пригодиться.
Гестес пустил лошадь правее, вдоль аллеи из кустов бузины. Дорога стала настолько узкой, что ветки кустов цеплялись за борта телеги.
– Мы скоро приедем? – захныкал Лоло. – Я устал.
– Потерпи, Гожо ведь не ноет, – ответила ему Шантия. – Ничего, уже скоро.
Фес с видом опытного странника жевал травинку, снисходительно поглядывая на младших мальчиков. Алида вдруг поняла, что за все время пути так и не спросила, откуда едет эта компания и что за дело зовет их в город.
Заросли бузины расступились, и дорога повела через улицу, состоящую из малоэтажных пригородных домов. Впереди, на пологом холме, возвышались городские постройки Биунума. Алида радостно воскликнула:
– Почти приехали!
В окошках призывно мерцал свет, рассеивая вечерний сумрак, но на улицах никого не было видно, даже дети не играли во дворах. Шантия сдвинула брови и пробормотала:
– Что-то подозрительно тихо… Как бы не случилось чего.
– Да спят уже, поди, – подал голос Гестес.
– В девять вечера? – спросил Фес. – Да местные ребята до полуночи жгут костры и бегают к реке. Непонятно, чего затаились.
Справа что-то хлопнуло. Алида резко обернулась и увидела, что жители окрестных домов спешно запирают ставни и двери, едва заслышав звуки катящейся по дороге телеги.
– Ничего не понимаю… – протянула Шантия.
– Ну а приедем-то скоро? – насупился Лоло.
Гестес направил лошадь по дороге, которая тянулась вдоль реки, и уже скоро они въехали в город. С виду здесь все было как обычно: уличные фонари роняли на мостовые оранжевые отблески, ветер колыхал ветви кленов и тополей, но улицы были пусты. Не доносилось привычных звуков музыки из трактиров и кафе, не смеялись случайные прохожие, не слышалось пьяных выкриков из темных подворотен. Биунум застыл в странной тишине, заставляя мурашки бегать по спине, отвечая на зловещее предчувствие.
Лошадиные копыта сухо цокали по горбатой брусчатке, и телега с пассажирами остановилась у неприметного серого дома с тремя узкими окнами и крошечным каменным крыльцом. Гестес спрыгнул с козел и принялся распрягать лошадь. Шантия потянулась и, оправив одежду, слезла с телеги. Лоло, Гожо и Фес резво спустились на землю и, расталкивая друг друга, бросились к крыльцу.
– Давай, подруга, – сказала Шантия, повернувшись к Алиде. – Спускайся. Матушка Лэцнэ живо разберется, продажница ты или нет. Хотя, даже если и продажница, ей все равно. Она всем помогает.
Алида неуклюже вывалилась на мостовую, поправила импровизированную юбку и поплелась за остальными к дверям дома. Гестес постучал три раза, потом два, а потом еще три. Через несколько минут дверь отворилась, и на пороге показалась маленькая пожилая женщина с огромными и печальными глазами цвета крепко заваренного чая. Седые волосы укрывал платок с вышитыми алыми цветами шиповника.
Гожо и Лоло с визгом бросились к женщине и обняли ее. Та заулыбалась и сперва поцеловала мальчиков в макушки, а лишь потом перевела взгляд на остальных.
– Здравствуйте, матушка Лэцнэ, – сказала Шантия, чуть поклонившись.
– Добрый вечер, Шани, добрый вечер, брат, – сказала женщина. – Как добрались? Все спокойно?
– Даже чересчур, – проворчал Фес. Он, видимо, считал себя слишком взрослым, чтобы радоваться, как младшие, и важно стоял чуть в стороне.
– Все хорошо, Лэцнэ, – сказал Гестес. – Приютишь на пару дней девочку? – Мужчина кивнул в сторону Алиды. – Кажется, она потерялась и простыла.
Алида скромно сделала шаг вперед и оглушительно чихнула. Лэцнэ долго смотрела на нее, особенно пристально вглядываясь в глаза. Алиде стало не по себе, она собралась уже развернуться и поискать пристанища в другом месте, но тут женщина произнесла:
– Конечно, пусть остается. Идем в дом.
Алида облегченно вздохнула. Они поднялись по крыльцу и после тесного коридорчика оказались в полутемной комнате, которая, по всей видимости, служила сразу и гостиной, и столовой. Небольшой кухонный закуток был отделен от комнаты перегородкой, а ровно посередине стены виднелся проем, завешенный шторкой.
Гожо и Лоло с радостным писком бросились занимать места за столом, но Лэцнэ шикнула на них.
