Так какое же конкретное озеро имелось в виду Сегюром и Вальтером Скоттом? Ситуация в сильно растянутой французской колонне складывалась таким образом, что факт затопления мог иметь место на достаточно протяженном отрезке пути, начиная от предместий самого Семлево и вплоть до окрестностей деревни Михалевки. Но несомненно одно, данное событие могло произойти только в период со 2 по 5 ноября. В это время нужда в лошадях обострилась до крайности. Значительные грузы стали снимать с повозок. Мало того, теперь лошади служили не только в качестве тягловой силы для артиллерии, транспортных нужд и кавалерии. Их еще и начали употреблять в пищу! Другого пропитания для огромного количества людей достать уже было просто невозможно. Деревушки, мимо которых пролегал маршрут отступления, были малочисленны по населению, а большей частью и вовсе разорены.
Но вернемся к нашим озерам. На указанном выше участке пути в 1812 году находились следующие водоемы:
1. Пруд при въезде в Семлево.
2. Небольшой пруд в господском саду Семлево.
3. Озеро Стоячее (оно же Глубокое), расположенное в вековом лесу к юго-западу от Семлево.
4. Озеро Лужковское, в 3 верстах от озера Стоячего.
5. Озеро у деревни Каледино, в 3,5 верстах от Протасова моста.
6. Озеро (пруд) 200 х 200 метров вблизи Зарубежа (Зарубежье).
7. Озеро, образованное большой плотиной на реке Костря вблизи деревни Чоботово (в 100 метрах от тракта).
8. Громадное озеро, образованное мельничной плотиной у Жашкова.
9. Маленькое, но глубокое (перепускное) озерцо, там же за плотиной.
10. Озеро при селе Славково.
Это далеко не полный перечень водоемов, в которые можно было сбросить обременявшие армию грузы. Часть из этих водных объектов была обследована весьма тщательно, но другая их часть даже никогда не попадала в поле зрения поисковиков, а жаль.
Есть еще один фактор, напрямую повлиявший на массовое сокрытие многочисленных кладов именно в этом районе. Это неожиданно большой падеж основной тягловой силы — лошадей — на участке дороги Вязьма — Дорогобуж. Французы освобождались не только от грузов больших обозов, бросали и собственное вооружение, снаряжение, амуницию и боеприпасы. Был даже издан специальный приказ императора, регулирующий процесс "уничтожения" тех запасов, которые больше не было возможности везти дальше. Пушки непременно закапывались, либо топились. Всевозможные ценности и боеприпасы подвергались такой же бесславной участи, благо земля еще не успела глубоко промерзнуть и сама почва в тех местах была по большей части песчаная.
3 ноября адъютант Кастеллан, находясь вечером при главной квартире императора в деревне Жашково, записал в своем дневнике: "Князь Даву подвергся нападению неприятеля и постепенно был принужден по частям бросать свою артиллерию за неимением лошадей".
Фраза очень значимая. До тех пор потери в артиллерии происходили по другим, более серьезным поводам. По выходу из Москвы в 1-м корпусе маршала Даву числилось 144 пушки и 633 повозки строевого обоза. Сохранность артиллерии в его корпусе поддерживалась очень жестко, если не сказать жестоко.
Согласно приказу начальника штаба Бертье от 2 ноября императорский обоз был сокращен до необходимого минимума. Не во время ли неизбежного сокращения числа транспортных повозок и была утоплена некоторая часть имущества? Когда же до Наполеона доходит известие о том, что казаки у селения Царево-Займище отбили часть обоза с богатыми московскими трофеями, то он отдал приказ следующего содержания.
"Обозы держать в центре колонн. В голове и конце колонны должны двигаться по полбатальона, а по бокам по батальону, чтобы в случае нападения казаков открывать огонь во все стороны, точно батальон, построившийся в каре".
При таком способе передвижения осуществить захоронение или затопление части груза большого обоза можно было в единственном случае, если одновременно остановить всю колонну, включая боевое охранение, что не всегда было возможно. Да и осуществить такой синхронный маневр на значительном многокилометровом пространстве было крайне затруднительно. Поэтому сама собой сложилась практика, при которой большую часть имущества войска прятали именно тогда, когда останавливались на ночевки, либо там, где поили обозных лошадей. Отсюда же варьировались и способы захоронения. На ночевки строевые части и прикрываемые ими обозы обычно вставали на опушках лесов, где было много топлива для костров, но сохранялся обзор на направления, откуда мог наступать неприятель. К тому же разогретую огнем костров землю потом было легко копать, а впоследствии затоптанная тысячами ног и копыт, превращенная в настоящее месиво почва прекрасно скрывала места захоронения.
Затопление же осуществлялось там, где для этого были определенные условия, такие как: хороший подъезд, достаточная глубина водоема, наличие или отсутствие плотины и проч. В начале ноября слабое оледенение только начало покрывать стоячую воду. Но когда воду покрыл крепкий лед, то возникла новая проблема — как поить обозных лошадей. Использовали наскоро устроенные проруби на естественных водоемах и искусственных прудах. Водопои эти, кстати сказать, обычно затягивались на довольно длительное время, поскольку не везде можно было в массовом порядке подвести лошадей к воде. Да и количество животных тоже было еще велико. Так, например, только в императорском обозе было до 715 упряжных и верховых лошадей. В тех условиях, когда движение осуществлялось по 14–15 часов в сутки, из них как минимум два часа уходило на водопой. Именно за это время можно было свалить в ближайший пруд или промоину около водяной мельницы несколько тонн ставшего непосильным груза. Для этой же цели использовались и проруби.
Как же было организовано отступление? За счет чего французам удавалось столь длительное время сохранять трофеи, а если даже и прятать их, то совершенно бесследно? Понятно, что столь грандиозное перемещение войск и транспортов не могло происходить некоей компактной массой. Военные и транспортные колонны неизбежно растягивались по не всегда удобной для быстрого проезда трассе. А ведь от знания того, где именно находилась та или иная колонна, транспортировавшая награбленные трофеи, зависит и успешный поиск спрятанных ими ценностей. Поэтому крайне важно знать, как и в каком порядке продвигались отступающие из Москвы коалиционные войска. Вот конкретный пример построения французских соединений при передвижении их в начале ноября 1812 года.
Отступление армии осуществлялось по принятой в те времена схеме. Передовая часть — авангард — как бы прокладывала путь и осуществляла разведку. Затем следовала основная колонна, везущая с собой наиболее ценные трофеи. Тыл прикрывал арьергард. Но из-за безмерной многочисленности войск и транспортируемых ими всевозможных гужевых повозок воинские части и обозы растягивались на несколько километров. В начале ноября вслед за императорской колонной постоянно двигался полк "молодой" гвардии, в котором служил сержант Франсуа Бургонь (весьма поспособствовавший своими воспоминаниями нашим поискам). Его полк целый день 3 ноября находился в деревне Славково, а неподалеку, ближе к Жашково, на берегу озера в сосновом лесу находился императорский обоз. На другой стороне искусственного озера, в барском доме, располагалась главная квартира Наполеона. Во время своего суточного отдыха он с крыльца видел это озеро, образованное плотиной, выстроенной на реке Костря еще во времена Ивана Грозного. Вокруг него стояла лагерем "старая" гвардия, а "молодая" гвардия была расселена по окрестным деревушкам Таборы, Славково, Никитенка и Леоньково. Гвардейская артиллерия располагалась вдоль почтовой дороги, остатки которой, кстати сказать, все еще можно кое-где обнаружить, несмотря на минувшие годы. Неподалеку от пушек на берегах озера стояли и сотни телег с московскими трофеями. Так что только одна эта часть армии представляла собой громадный по площади военный лагерь. Можно сделать вывод о том, что хотя отступающая армия уже терпела во всем нужду и недостаток, но 3 ноября она все еще могла дать сильный отпор русским войскам, безостановочно преследовавшим французские колонны.
