Пока столь красноречивый адъютант крепко спит, мы проанализируем его последние записи. Из них мы узнаём, что после длительных проволочек и неудачных переговоров Наполеон понял, что его жестоко «надули» с переговорами о мире, и принял однозначное решение экстренно покинуть столицу столь коварного государства. И завершающий, повальный грабёж во всех столичных церквях и монастырях, а также его попытки взорвать многочисленные кремлёвские сооружения нельзя объяснить ничем иным, кроме как чувством обиды и мести.
«Корпус Вице-короля, шедший впереди всех корпусов, достигнув села Горки на реке Пахре и переправившись на другую сторону реки, свернул вправо по просёлочной дороге к Фоминскому. Корпус маршала Нея соединился с авангардом Мюрата и расположился в деревне Чириково и занял позицию при развилке дороги на Подольск и Фоминское. Наполеон остановился в Троицком. “Старая” и “молодая” гвардия пешая и конная двигались по дороге берегом реки Пахры вслед за Корпусом Вице-короля к деревне Плесково и далее к деревням Игнатово и Руднево. За гвардией тянулся такой огромный обоз с поклажей, какого, вероятно, не было видно ни в одном походе. Все генералы и офицеры имели экипажи, нагруженные доверху ценными вещами. Тут были ковры, покрывала, церковные одежды, вышитые золотом и серебром, картины, множество шёлковой материи. У иного ларец с бриллиантами, у другого драгоценные камни и целые пачки золота. У многих масса всевозможного серебра. Не было такого служащего, который не имел бы экипажа и драгоценных вещей. Меха, картины, некоторые везли даже библиотеки прекрасных книг в красных сафьяновых переплётах с золотым обрезом. Среди этого обоза двигался и обоз главной квартиры императора с казной армии и московскими трофеями. Сопровождали обозы полки “молодой” гвардии. Обслуживали императорский обоз 715 упряжных и верховых лошадей. За обозных лошадей нёс личную ответственность Арман де Коленкур. В арьергард двигалась дивизия Мюрата из корпуса Даву и гвардейская кавалерийская бригада Кольбера».
Заметьте, коалиционная армия вошла в Москву 1 сентября, а взрывы зданий, погромы и прочие пакости начинаются в Кремле только 16 октября, т.е. через 10 дней после того, как возвратился генерал Лористон, так и не договорившийся ни о чём с Кутузовым. Ни в одном из захваченных им государств императора Франции не подвергали таким унижениям. Тем более что подобное происходило после одной из самых, на его взгляд, убедительных и решительных побед при селении Бородино. Надо думать, он просто кипел от ярости и негодования и вопреки всей военной логике решил нанести напоследок России кроме военного поражения и сокрушительный экономический удар. Только принимая во внимание буквально затмевавшую его разум ярость, можно хоть как-то оправдать его решение о вывозе столь большого по массе и объёму количества трофеев.
В конце концов именно их совершенно безумное количество, тяжесть и объёмы и довели Великую армию до погибели. И в глубине души я уверен в том, что оспаривать такое мнение не будет ни один профессиональный историк. К тому же было безвозвратно упущено и благоприятное для отхода время. Согласитесь, что одно дело путешествовать на лошадях в середине сентября, когда на полях созрел урожай и вокруг полно подножного корма, а другое дело — в ноябре или декабре, когда надеяться можно только на тот провиант и фураж, который везёшь с собой. Ведь по неоглядным российским просторам перемещался не один человек, не два и даже не сотня. Сто тысяч человек и десятки тысяч лошадей разом двинулись по дороге, заполонив своей массой пространство на десятки километров. Да, мыслимое ли это дело — накормить такую ораву за счёт отнятого или купленного фуража и продовольствия в небольших, по большей части уже разорённых ранее сельцах и деревушках? Разумеется, нет.
И можно с полной уверенностью заявить, что основная масса спрятанных на всём пути продвижения французов к российской границе исторических кладов была обусловлена именно крайней измотанностью охранявших их солдат и измождённостью перевозивших ценности лошадей. Но самый первый достаточно массивный клад был закопан французами ещё тогда, когда они ещё были вполне в состоянии везти свои трофеи и защищать их. И произошло данное событие именно 20 октября совсем недалеко от Москвы, на реке Десне.
Наткнулся я на эту историю совершенно случайно, но именно с неё и началась моя работа по освещению вопросов, связанных с многолетними поисками «Московской добычи Наполеона». Первую свою статью, посвящённую данной проблеме, я опубликовал в газете «Клады и сокровища» и назвал её «Секрет сундука бабки Натальи». Приведу её полностью, поскольку она довольно маленькая, и ещё потому, что она касается самого неразработанного в поисковом смысле участка трассы, по которой первоначально отступала французская армия.
Эту главу назовём:
Сундук бабки Натальи
О наполеоновских кладах написано и оказано так много что найти что-то новое в этом вопросе достаточно сложно, однако вот вам любопытная история, открывающая ещё одну грань этой проблемы. Будучи в гостях (в начале 90-х годов XX века) у своего друга на даче в подмосковной Апрелевке, я получил приглашение навестить его тётушку, жившую в нескольких километрах от его собственного дома. После полуторачасовой прогулки по живописным окрестностям города мы пришли в деревню к старому, но ещё крепкому дому, где и жила его родственница. Погостив у неё где-то часа полтора, мы собрались обратно, и тут, выходя из дома, мой друг обратил моё внимание на стоявший в сенях объёмистый сундук с коваными ручками и полукруглой крышкой, украшенной резной, но потускневшей от времени латунной лентой. Пока мы, не слишком торопясь, возвращались в Апрелевку, мой друг поведал мне историю этого сундука.
— Тот живописный сундук, что стоит у моей тётки Натальи в сенцах, достался ей в наследство от её прадеда, — начал он свой рассказ. — Появился он в их семье, которая издавна жила в этом селе, осенью 1812 года при весьма трагических и загадочных обстоятельствах.
Историческая ситуация на тот момент сложилась следующая. Часть большого обоза наполеоновских войск, отступавших из Москвы, заняла село Мартемьяново, и охрана обоза сразу же занялась грабежом, разоряя хлева и очищая от зимних запасов амбары. На стихийный отпор разозлённых такой бесцеремонностью крестьян французы ответили огнём из ружей и пистолетов, убив нескольких самых ретивых защитников. После чего они согнали всех остальных жителей села в церковь.
Среди народа, запертого в храме, оказался и прадед Натальи Васильевны, тогда ещё подросток. В то время пока французы, отбиваясь от крестьян, стаскивали мешки со съестными припасами и фуражом для лошадей в свои фуры, к селу внезапно подошло около двух сотен казаков, видимо искавших место для ночлега. Обнаружив неприятеля, казаки попытались с ходу выбить захватчиков, но не тут-то было. Во-первых, французов было довольно много, во-вторых, у них было несколько малокалиберных пушек, да и не были они ещё измучены долгими неделями отступления и постоянного голода. В результате бой принял затяжной характер. Сил у нападающей стороны явно не хватало для успешного наступления, а у обозников сил было недостаточно для прорыва, с тяжёлой поклажей, размещённой на многих десятках телег, к основным своим войскам, отходившим тогда по направлению к Малоярославцу. Целых два дня, укрывшись за домами и рядами телег, охрана обоза вместе с многочисленными возницами и даже полусотней польских улан держали круговую оборону на холме около реки Нары. На третий день к казакам подошла на помощь кадровая артиллерийская часть, и грозный свист картечи ясно сказал французам, что дело близится к развязке.
