«Император приказал разбить свой обоз на два. С первым в сторону Смоленска был отправлен обоз, состоявший из части экипажей императорской квартиры. Этот обоз в 200 подвод вёз золото и серебро, собранное в церквях и монастырях Москвы и Кремля. Начальнику обоза было предписано идти скорым маршем, опережая авангард армии на 2-3 перехода. Охрану обоза составили примерно 500 человек егерей и гренадеров из 2-го полка “старой” гвардии».
25 октября
«Наполеон провёл ночь в Городне. Ночь была очень холодна. Стоял густой туман. В 7 ч. 30 мин. Император выехал в сопровождении большей части своего штаба и тремя гвардейскими взводами по направлению к Малоярославцу. Возле деревни Малечкино Наполеон подвергся нападению казаков. Казаки не атаковали конвой и свиту Наполеона, а кинулись на дорогу, по которой следовала артиллерия дивизии генерала Бриана. Часть казаков старалась захватить пушки, другая кинулась на обозы, в которых нашли бочонки с золотом. Подоспевшие конвойные драгуны и конные гренадеры атаковали казаков и принудили их отступить. Казаки захватили 11 орудий и богатую добычу деньгами.
В 10 часов утра Наполеон вновь выехал на поле битвы при Малоярославце, для принятия дальнейших решений. В 5 часов вечера Наполеон вновь осмотрел вновь поле битвы и затем возвратился в Городню. В 10 часов вечера был отдан приказ — отступать к Можайску на Старую Смоленскую дорогу.
От Боровска до Смоленской дороги не было настоящего пути, и императорский обоз пробирался через поля, леса и болота. Погода пока благоприятствовала отступлению армии. По дороге к Уваровскому на всём протяжении виднелись покинутые муниционные (амуниционные) повозки, обломки телег и фургонов, брошенных и сожжённых по причине отсутствия лошадей. Тот, кто вёз с собой добычу из Москвы, дрожал за свои богатства. Наполеон отдал приказ не оставлять русским никакого обоза».
«Казаки ежедневно захватывают по нескольку человек. Во время нашего перехода они показывались и справа и слева от дороги. Трупы полусотни пленных, попадающихся на нашем пути, словно вехи указывают, это португальский эскорт по-прежнему идёт перед нами.
Я отправляюсь в Верею. Приезжает из Москвы герцог Тревизскийу маршал Мортье; он выехал из неё 23-гоу приказав взорвать Кремль».
«Наполеон ночевал в Городне. Утром туману сыро. Солнце проглядывало сквозь туман. Нападение на Императора». «Выступили в путь, перешли речку Протву».
26 октября
«Утром Наполеон приказал маршалу Нею с третьим корпусом и со всеми обозами, стоявшими у Боровска, перейти к вечеру к Верее, и на следующий день к Можайску. Сам император отступил с гвардией к Боровску, где остановился на ночлег. Корпус Нея вечером подошёл к Боровску из дер. Чириково и присоединился к главной квартире. Кавалерийские и артиллерийские лошади были до крайности истощены непосильным трудом и плохим питанием. Дорога на Верею была вся завалена брошенными повозками, это затрудняло движение обоза. Кроме того, ручьи и речки от прошедшего накануне дождя вышли из своих берегов, поэтому приходилось строить временные мосты, чтобы провести артиллерию и тяжести.
Маршал Мортье, который должен был прибыть вечером к Верее, ускорил движение к Можайску. Клапареду приказано присоединить свою дивизию к корпусу Мортье. Корпус Жюно должен был двинуться к Вязьме немедленно по прибытии Мортье к Можайску».
«Опять остановились на привал».
27 октября
«Наполеон прибывает в Верею. Там он встречает маршала Мортье и молодую гвардию, пришедшую из села Фоминского. Ночью сделалось холодно, до -4 Реомюра».
«Главный штаб Вице-короля расположился в дер. Алфёрово в 15 верстах не доходя до Вереи. Лужи замёрзлиу грязь покрылась ледовой коркой.
«Стоял сырой туману наша одежда промокла насквозь, а почва размокла, как в самые сильные дожди. Пронумерованные повозки с трудом продвигаются вперёд».
28 октября
«Из Вереи мы выступаем в 6 часов утра. Мы прибываем в Можайску почти целиком сожжённый, уцелевшие дома полны трупов. Император ночует в поместье в 8-и верстах за Можайском по Смоленской дороге. (Село Успенское. Церковь и господский дом.)
Мои лошади очень удобно помещены в церкви (г. Можайска). Нам позволяют носить меховые шапки. (Наступили первые холода, утром подморозило, пошёл снег.) Всем имеющим повозки приказано было забрать по одному раненому; я получил бригадира конных охотников гвардии, раненного штыком в плечо. Я рассердился на моего слугу за то, что он выбросил железную кровать, увезённую из Москвы, так как моя повозка была слишком нагружена. Холодная солнечная погода (-2 °С)».
«Ночью термометр ужасно упал. Да, это зима. И, тем не менее, погода хорошая. Солнца достаточно пригревает. Только ночи тяжелы. Мы снова переходим Протву выше Вереи, которая петляет и идёт в Мятлево».
«Каждый мост загромождён людьми, лошадьми и багажом, все эти затруднения отнимают силы у солдат... Многие телеги сломались или попортились до того, что дальше их использовать невозможно».
«Ставка Наполеона расположилась в селе Успенском за Можайском. В три часа ночи Император ещё не спал и сказал Коленкуру: “Возможно, и даже вероятно, я поеду в Париж, после того как расположу армию на позициях”».
«В 5 ч. 30 мин. Наполеон заснул. В эти два дня промёрзла только поверхность почвы».
Этот день примечателен множеством мелких эпизодов, которые тем не менее могут стать надёжным основанием для организации ряда небольших поисковых экспедиций. Дело тут вот в чём. Как следует из вышеприведённых цитат, сущим проклятьем для отступающей армии стали многочисленные узости на дорогах. Узости эти в основном были там, где приходилось форсировать очередную водную преграду. То есть на и без того перегруженных дорогах образовывались самые настоящие «пробки». И если в такой «пробке» происходила серьёзная поломка транспортного средства, то с телегой или фаэтоном поступали весьма просто, но решительно — сбрасывали с моста. От Боровска до Вереи было несколько таких узких мест. Французы неминуемо должны были проходить через следующие водные преграды: через 8 и 10 вёрст — два малых притока реки Протвы; через 40 вёрст — река Истьма; через 56 вёрст — река Протва; через 60 вёрст — снова река Протва. Вот интересная задача! Необходимо отыскать места, где прежде располагались старинные мосты, и тщательно исследовать прилегающую к ним местность и акваторию. Ведь грузы могли сбрасывать не только в воду, но и оттаскивать на обочину. И соответственно, владелец тех или иных ценностей мог тут же зарыть то, что ему не удавалось унести с собой.
Ведь писал же в те дни Кутузов: «В бегстве своём оставляет он (неприятель) свои обозы, взрывает ящики со снарядами и покидает сокровища, из храмов Божьих похищенные».
Но это так, общая риторика, более предназначенная для поднятия солдатского духа, а не прямое указание к поискам. Но вот сведения более конкретные. Как-то Павел Андреевич Жилиц, бывший во Франции и поддерживающий контакты с французскими военными историками, обмолвился о том, что при отступлении от Малоярославца, на участке между Боровском и Можайском, командовавший частями арьергарда генерал Жерар потребовал от колонны отставших от своих частей солдат, невольно сдерживавших общий темп марша, разгрузить заплечные ранцы, выбросив их содержимое в реку. В противном случае раненым и отстающим грозила опасность попасть в плен казакам Платова.
