Утром вюртембергская дивизия выступила из Колоцкого монастыря и к вечеру достигла Гжатска».
Виконт Пеллепор вспоминал об этом дне следующее: «30 октября армия побросала фургоны и повозки всякого рода, так как бывшие в запряжке лошади, изнурённые голодом и трудностями дороги, покрытой гололедицей, не могли продвигаться дальше. На биваке открыли полковые фургоны, казна насчитывала 120 000 франков золотом. Каждый из офицеров, унтер-офицеров и солдат получил маленькую сумму».
31 октября
«Вице-король остановился вечером 31-го октября в 2-х верстах от большой дороги в деревушке (Ивашково) между Колоцким монастырём и Прокофьевым.
Утром 31 октября выступили и, подойдя к Прокофьевским высотам, услышали канонаду — это Платов атаковал Даву у Колоцкого монастыря. Даву на ночь остановился в Гриднево».
«Император надел меховую шапку, зелёную шубу. Мы делаем 10 миль и приходим в Вязьму, почти совершенно сожженную. Находим там 8 эстафет, их не хотели отправлять дальше по причине казаков и вооружённых крестьян. Никогда никому не придётся идти столь длинным путём, усеянным трупами, как тот, которым прошли участники этого похода. Трупы видны по всем закоулкам, на всех дорогах, свежие и разлагающиеся.
Ясная солнечная погода, холодная, но сухая. Артиллерия и повозки продвигаются легко. Фураж можно найти в 4-х верстах от большой дороги. Я ночую в сводчатой комнате со своей лошадью, Жиру и Шабо, у которого украли часы. Лошади отвязываются, мешают нам спать, в чём им помогает и холод».
(Капитан Жиру был впоследствии ранен при битве у города Красный и скончался в городе Толочин).
«Полки “молодой” гвардии и императорский обоз в тот день прибыли в Вязьму вместе с Императором. Впереди колонны гнали русских пленных около 800 человек. Наполеон прибыл в Вязьму в 4 часа пополудни. К вечеру войска расположились следующим образом. Полки “молодой” гвардии из дивизии генерала Роге и кавалерия Мюрата в 8-и верстах за Вязьмою в лесу между деревнями Княгинкино и Новосёлками. Мортье и Жюно (Вестфальский корпус) не доходя до Вязьмы. Вюртембергская дивизия, в 2-х верстах не доходя до Вязьмы в лесу. Корпус маршала Нея в Величеве. Корпуса Вице-короля и Понятовского близ Гжатска. Корпус Даву в арьергарде у Гриднево. Вечером на расположившихся в лесу вюртембержцев напали партизаны, и их дивизия отступила в Вязьму».
Следующая глава о потерянных сокровищах называется незатейливо:
Вестфальская добыча
Да, вышедшие из Москвы полки гвардии конвоировали крупные ценности. Но были и другие обозы с трофеями, не менее ценные и для нас крайне интересные. Например, обоз Вестфальского корпуса. Этот корпус имел в своём составе до Бородинского сражения 13 000 человек. После Бородина корпус не пошёл далее на Москву, а был оставлен в Можайске и Гжатске. Задачей корпуса было охранять Смоленскую дорогу и обеспечивать жизнедеятельность обширного госпиталя в Колоцком монастыре, где находилось на излечении более тысячи тяжелораненых солдат французской коалиции. Кроме того, командиру этого корпуса, маршалу Жюно, предписывалось собрать на Бородинском поле всё брошенное там оружие и перевезти его всё в тот же в Колоцкий монастырь.
13 октября маршалу поступил секретный приказ: сжечь и спрятать все то оружие, которое невозможно взять с собой, и принять все необходимые меры для эвакуации подчинённых ему войск. По ведомости от 16 октября в Вестфальском корпусе числилось: 1916 пехотинцев, 775 кавалеристов, 34 орудия и 130 повозок строевого обоза. Общая численность людского состава корпуса — 5690 человек, конского состава 1375 голов.
Второй секретный приказ пришёл 23 октября. Приказ гласил: сжечь всё, чего нельзя захватить с собой и быть готовым по первому сигналу двигаться на Вязьму. Естественно, всё имевшееся в их распоряжении время вестфальцы употребили «правильно». Они упаковали все захваченные в округе ценности, запаслись провиантом и фуражом на дорожку. Кроме того, они закопали вблизи монастыря 27 пушек, около 5000 ружей, 500 сабель 15 000 бомб и ядер, собранных на Бородинском поле.
Что же забрали с собой хозяйственные германцы, скоропалительно избавившись от столь громадного количества вооружения? А забрали они с собой много всяческого добра. Ограбили Лужецкий монастырь, существующий с 1408 года. Очистили Введенский храм, а в церкви Святого Ферапонта они даже устроили столярную мастерскую, где из икон сколачивали ящики для укладки трофеев. То же самое происходило и в Саввино-Сторожевском монастыре, что стоит вблизи Звенигорода. Естественно, что в Можайске, Гжатске и в 50 километрах от них не осталось ни одной не обобранной церкви, ни одной усадьбы. Все собранные грабежом ценности заботливо укладывалось в новенькие ящики — лампады, кресты, серебряные оклады, посуда, украшения с гробниц, металлические деньги и даже колокола. Точно известно, что они сняли и увезли два старинных и очень ценных колокола. Один весом в 13 пудов, а другой в 10 пудов.
Получив приказ на выступление, вестфальцы спешно покинули Можайск, бросив в монастыре несколько сотен раненых, для которых места на повозках, разумеется, не нашлось. Шли они очень быстро, стараясь опередить всю армию и встать в её авангарде. Именно такое положение обеспечивало наибольшую безопасность эвакуировавшимся ценностям. По ходу дела к корпусу присоединился 8-й пехотный вестфальский полк, тоже с большим количеством гружёных повозок. Но как они не торопились, 29 октября их обозы смешались с обозами гвардии, также двигавшейся впереди армии. Начался беспорядок и путаница. Дошло до того, что солдаты «молодой» гвардии отобрали у вестфальцев стадо рогатого скота, которое они гнали из Можайска.
2 ноября авангард армии ночевал за Семлево, на речке Осьма, у Протасова моста. Наполеон и его штаб ночевали непосредственно в Семлево.
3 ноября вестфальцы ускоренным маршем двинулись на Славково. Задачу имели одну — как можно быстрее достичь спасительного, как им тогда казалось, Смоленска.
Вот выдержка из письма маршала Жюно, которое он отправил 9 ноября из Смоленска, в нем он описывает свои мытарства.
«С самого начала нашего отъезда (из Можайска) я не спал и двух ночей в доме, а всё на бивуаках, или у себя в карете, не евши целый день, до 9 или 10 часов вечера. 8-го ноября я прибыл в Смоленск, а теперь 9-е, уже 5 часов вечера, а до сих пор я не дождался ни одной из своих повозок».
12 ноября Жюно с теми из вестфальцев, кто не отстал от корпуса в предыдущие дни, выступил из Смоленска в сторону Орши. Около 700 германцев, большой гвардейский артиллерийский парк, и около 500 безлошадных артиллеристов. Кирасиры без кирас в тяжёлых ботфортах волокли чемоданы и толкали набитые трофеями немногочисленные подводы. Ими уже было брошено почти всё. Пушки, боеприпасы и значительное количество так заботливо упакованных трофеев. Тащили только личное, что не было сил бросить. Но до сей поры остаётся загадкой, куда исчезло такое большое количество трофейного имущества.
Считаем вместе. 130 пароконных повозок вполне могли перевозить около 50 тонн груза. Да пушки общей массой в 10 тонн. Немаленькое хозяйство. И вот исчезло бесследно. Непонятно даже, одномоментно всё случилось, либо захоронения делались постепенно, по мере выбывания из строя обозных лошадей. Ясно одно: до Протасова моста, что перекинут через речку Осьма, Вестфальский корпус сохранял относительную бодрость и сплочённость. И только за Дорогобужем они попали в то же отчаянное положение, что и остальная армия. Скорее всего, и тяжёлое вооружение, и трофеи германцы тайно закопали, даже не доезжая до Смоленска. Скорее всего, захоронение устроили на одной или двух последних ночёвках. Так что напрасно маршал в письме сокрушался по поводу отсутствия своих повозок, тащить их дальше у его солдат не было сил.
