Бывают, всё же бывают у кладоискателей маленькие радости! Иногда достаётся им своё, особое, поисковое счастье. Не в непролазные болота приходится лезть, не продираться сквозь густой лесной бурелом, обвешавшись всяческими тяжестями, и не спускаться в подозрительные подвалы с подгнившими деревянными стропилами. Примерно раз в пять лет доводится им побродить в поисках сокровищ в почти паркетной обстановке, чуть ли не с удобствами. В такой благодати мне довелось поработать осенью 2003 года. Расследовалась старинная история, эпиграфом к которой мог бы послужить вот такой коротенький, но значимый абзац.
«По приказу императора батальон императорской гвардии поздней осенью 1812 года эскортировал повозку, доверху нагруженную дубовыми бочкам. Гвардейцы отвечали за неё головами. Повозка была тяжела, и пало несколько лошадей. Другие повозки были уже покинуты. Неожиданно распространилась страшная весть, что казаки близко. Одну бочку разбили прикладами и 50 000 наполеондоров или один миллион франков исчезли в карманах, но разве всё унесёшь? Опасность удвоила силы. Ломы и лопаты вгрызлись в мёрзлую землю. Вскоре драгоценная поклажа исчезла в яме...»
Вот так живописно, драматично и напряжённо было описано некое давно минувшее приключение, случившееся в далёкие-предалёкие годы. Заметка была опубликована в «Неделе» № 2 за январь 1967 года.
В ней, конечно же, много чего накручено и понапридумано лишнего, и это я готов прямо сейчас доказать. Тут даже не стоит особо и напрягаться. Возьмём хотя бы глупейший тезис о мгновенном расхищении миллиона франков. Интересно бы подсчитать (корреспондент почему-то этого не сделал), сколько же всего золота было расхищено? Вес одного наполеондора составлял 9,451 грамма. Соответственно 50 000 монет такого рода весили ни много ни мало, а 472 килограмма! Даже если представить, что каждый солдат из охраны обоза ухватил себе при раздаче по килограмму золота, то на справедливую делёжку потребовалось бы 472 человека! Только представьте себе длину очереди из страждущих! Да столько охранников во всём обозе не было! Впрочем, скорее всего, изложивший легенду человек просто оговорился, либо не подумал над тем, что написал. Вероятно, на самом деле речь шла о том, что расхитили 50 000 не наполеондоров, а франков. В таком случае концы с концами более или менее сходятся. 2500 двадцатифранковых наполеондоров весили всего около 23 килограмм, так называемая малая кассовая упаковка. Да, согласен, такое количество золота вполне могли рассовать по карманам 20-30 человек, причём даже не создавая особой давки около разбитого в щепки бочонка. Впрочем, это всё мелочи, к ним даже и придираться не стоит.
Однако давайте теперь посмотрим, где же происходили описанные выше события. Да и были ли они на самом деле? Возьмём в руки наш особый кладоискательский телескоп, помогающий смотреть сквозь время и пространство, и уверенно направим его в сторону... благословенной Венеции. Удивлены? А я ничуть. Всевозможные версии и легенды о местах захоронения наполеоновских кладов приходили даже из столь удалённых от России мест.
Итак, я начинаю очередное повествование об очередном таинственном кладе. В архивах Министерства иностранных дел России сохранилось частное письмо некоей высокопоставленной особы, имевшей косвенное отношение к событиям 1812 года. Этой загадочной дамой была... супруга генерал-адъютанта П.Д. Киселёва. Зимой 1838 года, будучи на отдыхе в Венеции, она обратилась к находившемуся там по делам службы русскому послу в Австрии Татищеву. По словам дамы, ей, в силу стечения обстоятельств, стало известно о том, что где-то в Минской губернии зарыт многомиллионный клад. Киселёва рассказала Татищеву, что муж не придаёт значения её словам, но она уверена в достоверности этих сведений и берётся отыскать бочки с золотом. По распоряжению вице-канцлера Нессельроде виленскому генерал-губернатору князю Долгорукому было направлено указание: «Чтобы со стороны местного начальства оказано было генеральше Киселёвой всякое содействие к отысканию упомянутого клада».
— М-да, — может недовольно пробурчать иной читатель, — тоже мне легенда! Да таких легенд... хоть пруд пруди. Тоже мне приводятся наиточнейшие ориентиры для поисков — «где-то в Минской губернии», но просьбу о содействии почему-то направляют виленскому генерал-губернатору! Этак можно и написать, что где-то на Колыме тоже есть золото! Кто же не знает, что оно там есть? Да и вообще! По таким скудным приметам, малодостоверным сведениям, к тому же исходящим от какой-то сумасбродной генеральши, начинать что-либо искать может либо очень наивный человек, либо откровенный дурак!
Да, в словах моего оппонента много нелицеприятной правды. Может быть, её там даже целых 95%. Но давайте всё же попробуем вместе с вами «размотать» оставшиеся пять процентов и всё же, хотя бы примерно, определить, какие именно события имела в виду русская патриотка г-жа Киселёва. Бог даст и мы сможем попытаться отыскать всё ещё не найденный клад.
И для этого мы рассмотрим некоторые моменты из официальной переписки, мемуаров и сохранившихся писем самой генеральши. И, прежде всего, вспомним один неоспоримый факт. Известно, что помимо московских и иных трофеев в первом императорском обозе находились и фургоны с казной всей французской армии. Фактически в составе экспедиционных войск двигался госбанк на колёсах. Основное содержимое этого банка составляли золотые монеты наполеондоры достоинством в 20 франков и серебряные монеты достоинством в 5 франков. Вес одной золотой монеты, как я уже говорил, равнялся 9,451 грамму, а серебряной — несколько более — 25 граммам. Это было, во-первых, жалованье солдат, офицеров и генералов всей громадной армии Наполеона, во-вторых, наградные деньги, и в третьих, монетарная часть захваченных в процессе войны трофеев.
Рассчитано это жалованье (вывезенное в начале кампании из Франции) было примерно на полмиллиона человек. Кроме того, платёжные средства в монетарном виде предназначались для обеспечения прочих войсковых потребностей, как-то: наём жилья, ремонт подвижного состава, покупку фуража для бесчисленных лошадиных табунов, организацию лечения раненых и.т.д. Вся эта многомиллионная масса денег двигалась на 48 пронумерованных капитально изготовленных фургонах, причём порядок их движения был определён специальным приказом императора. Каждая повозка, имеющая больший номер, была обязана двигаться вслед за повозкой с меньшим номером. Только так следовало поступать возницам, и никак иначе. Всё же деньги, сами понимаете. Требуется глаз да глаз за их сохранностью! В финансовых вопросах, как нигде, должен был поддерживаться образцовый порядок. И так всё и было, до определённого момента...
Но в силу стечения всем известных трагических обстоятельств и значительных людских потерь основная, я бы даже сказал, подавляющая, масса этих денег в столице России роздана по назначению не была. И при отступлении Наполеона из дымящейся Москвы все банковские фургоны, единой колонной, не допуская в свои ряды прочие экипажи, потянулись к западным границам нашей Родины. И здесь до поры до времени всё было нормально, однако так долго продолжаться не могло.
Я уже упоминал в предыдущих главах, что от стен Смоленска до реки Березины императорскую казну охраняли баденские гренадеры, не столь пострадавшие в предыдущих сражениях. Но так случилось, что именно с того момента, как гренадеры приняли на себя заботу об армейских ценностях, и начались самые значительные их утраты. Короче говоря, о судьбе всей казны армии императора можно судить по воспоминаниям корпусного казначея Дювержье из первого корпуса маршала Даву. Вот что он пишет в своих воспоминаниях.
