Но вернемся к Аттиле. Нам остается остановиться на последней загадке гуннов — загадке могилы Атиллы. Она до сих пор не найдена, и исследователи выдвигают несколько гипотез о том, где она может находиться. Причем, интерес к могиле Аттилы проявляют как профессиональные археологи, так и охотники за сокровищами, ведь в ней хранятся все сокровища, награбленные Аттилой в многочисленных походах. По самой распространенной версии его могила находится под одним из холмов на территории нынешнего Будапешта. Другие теории предполагают, что могила находится где-то в степях Украины. Третьи — что тело Аттилы и принадлежащие ему сокровища гунны увезли на повозках еще дальше — в Поволжье, Туркестан или даже в Северо-Восточный Китай.
Гуннский хан Аттила и после своей смерти продолжает жить в эпосе германских народов — его увековечили в «Песне о Нибелунгах» и в некоторых исландских сагах.
С гуннским наследием связана одна смешная история в национал-социалистической Германии. Немецкие идеологи были убеждены в исключительности арийской расы, причем собственно арийцами признавались только этнические немцы. Все остальные народы объявлялись «недочеловеками» и подлежали принудительной стерилизации или физическому уничтожению. За основу для расологических исследований немецкие расисты взяли внешний облик немцев Северной Германии — высокий рост, светлые волосы, голубые глаза. Для того, чтобы доказать свою теорию, они в 1930-х гг. получили из госбюджета рейха огромные ассигнования на антропологические исследования всех немцев Германии. Данные, полученные из Северной и Западной Германии, в целом укладывались в арийскую гипотезу. Однако в Южной и даже Центральной Германии (в основном в любимой национал-социалистами Баварии, а также в Австрии, Саксонии и Тюрингии) антропологи к своему ужасу обнаружили среди этнических немцев невысоких брюнетов с раскосыми глазами и скуластыми монгольскими черепами. Дело в том, что в этих областях Германии осели гунны, и их онемеченные потомки все еще сохраняют черты далеких предков-монголоидов. Расологическую кампанию пришлось потихоньку свернуть, не привлекая к ней излишнего внимания.
Но больше всего гуннов осталось в Венгрии. До сих пор имя Аттила является там популярным мужским именем. Более того, в 2008 г. потомки гуннов собрали более 2400 подписей за то, чтобы считать их народ в Венгрии национальным меньшинством. Что ж, вполне возможно, что исчезнувшие гунны скоро станут одним из европейских народов. И судя по всему, потомки гуннов восстанут из небытия не только в Венгрии, но и в Австрии, Германии и Швейцарии.
УДИВИТЕЛЬНАЯ ЭПОХА МИН—
BELLE EPOQUE ПО-КИТАЙСКИ
Тем, кто хоть немного знаком с канонами фэн-шуй, истоками и глубинным смыслом китайских традиций, философии или истории, не раз приходилось удивляться, насколько причудливо и неожиданно соотносятся в них культура, природа и человек. Простота и совершенство, изящество и здравый смысл становятся целью и средством во всем: в поэзии, театре, живописи, архитектуре. Не в этом ли корни нынешнего «китайского чуда»?
Эпоха Мин — это время действительно стало «золотым веком» китайского искусства. В минскую эпоху кардинальный эволюционный толчок получили практически все стили, жанры и явления культурной и обыденной жизни: от архитектуры до ландшафтного дизайна, от живописи до фарфора, от техники обработки шелка до кулинарии…
Чем же был вызван этот «культурный взрыв», такой нехарактерный для декларирующего плавную эволюционность Китая? Почему именно эпоха Мин стала «золотым веком» для Китая? И действительно ли это так?
КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ
Когда в середине XIV века власть монгольских императоров рухнула, Китай был переполнен восставшими армиями. Они не только штурмовали императорские цитадели, но и вели непрерывную борьбу между собой. Эти внутренние раздоры продлили агонию монгольской династии, но когда у китайцев появился способный лидер, ее участь была предрешена.
Основатель династии Мин Чжу Юань-чжан родился в области, лежащей между реками Хуанхэ и Янцзы, в 1328 г.
в бедной крестьянской семье. Еще ребенком он лишился родителей и почти всей родни, умершей от голода. Карьеру свою он начал пастухом, а затем стал буддийским монахом. Однако монастырская жизнь оказалась амбициозному юноше не по душе, он покинул обитель, стал нищим, а потом, как часто случается, разбойником — это больше соответствовало его яркой натуре, чем просить подаяние. В рядах бунтовщиков, начавших плодиться в то время повсюду, Чжу Юань-чжан и нашел свое место. Он быстро поднимался по карьерной лестнице, пока не возглавил большой отряд, а затем, порвав со своим начальником, превратился в независимого партизанского вождя.
Подобная карьера достаточно типична для всех неспокойных периодов китайской истории. Правда, Чжу Юань-чжана от многих соперников отличало умение пользоваться плодами побед и объединять подвластные ему земли в хорошо управляемое государство. Пока другие вожди разбойников метались по стране, просто грабя города и отнимая ценности, Чжу Юань-чжан не просто захватывал населенные пункты ради их богатств, а занимал стратегически важные и использовал их как опорную базу для расширения своей власти. В 1356 г. он одержал решающую победу, захватив Нанкин, который стал вначале столицей его сторонников, а затем и столицей всего Китая.
Чжу Юань-чжан прекрасно владел основами тактики и стратегии. В те годы он пока не трогал укрепленные твердыни монголов, направив все силы на подавление своих соперников, бесчинствовавших на юго-востоке Китая. Десять лет спустя он уничтожил последнего из них, оставшись единственным претендентом на престол и признанным лидером китайского сопротивления. Два года спустя, в 1368 г., после захвата всего восточного побережья от Кантона до Шаньдуна, в армии его полководца Су Да насчитывалось около четверти миллиона человек. Монгольский император не стал дожидаться их появления. Он бежал на север, оставив Китай победоносному основателю династии Мин. Пекин капитулировал.
Потребовалось еще несколько лет войны в западных и юго-западных провинциях, пока новую династию не признали во всех частях Китая. Монголы также пытались вернуть утраченную империю, но военное превосходство уже было за китайцами. В 1372 г. генерал Су Да пересек Гоби, сжег Каракорум, столицу Чингисхана, и дошел до северных склонов Яблонового хребта в Сибири. Ни одна китайская армия прежде не заходила так далеко на север. В 1381 г. монголы были выбиты и из Юньнаня, где они оставались в изоляции со времени основания династии. Десять лет спустя минская армия заняла Хами в Центральной Азии, чем и завершила воссоединение империи.
Таким образом, впервые со времен Тан границы отодвинулись далеко на север, а в целом минская империя была обширнее любой другой предшествовавшей ей китайской империи. Ляодун (Южная Маньчжурия) стал частью провинции Шаньдун. Юго-западные Юньнань и Гуйчжоу, лишь частично заселенные при Хань и Тан, стали полноправными областями империи, находящимися под провинциальным контролем. Их города и долины стали центрами китайской колонизации.
Минские армии явно превосходили армии монголов и других кочевников, но императоры династии никогда не пытались установить китайское господство в Центральной Азии. Они довольствовались удержанием Хами, первого города по караванному пути, охранявшего подходы к провинции Ганьсу. Дело в том, что Великий шелковый путь пришел в упадок, и поэтому император Мин не последовал примеру своих ханьских и танских предшественников, столетиями пытавшихся завоевать Центральную Азию. Усиление значения морского пути и разорение северо-запада монголами, последствия которого видны до сих пор, обесценили Туркестан в глазах китайцев.
