Иван повздыхал, но делать нечего, пошел по улицам предлагать расшитые женой кушаки. А кушаки-то оказались настоящими произведениями искусства. Уже через месяц вся купеческая Москва за шик стала почитать таким расшитым кушаком подпоясаться. Дело пошло. Меланья Захаровна уже и дочек за пяльцы посадила. Торговля в гору побежала, барыши — впереди. И все — к расторопным Хлудовым!
Уже через год Иван стоял за прилавком собственной «хлудовской лавочки». От купцов-клиентов отбоя не было. Особливо от купчих. Иные из них кажинный божий день в лавку захаживали — якобы за новым товаром, а сами глаз не могли отвести от молодого красавца-продавца. Да и тот не стерпел, стал погуливать. Да и как отвести глаз от московских прелестниц?
То на день теперь Иван «по делам» из дому уедет, а то и на два. А как-то дня три домой не являлся. Жена в лавочку прибежала, хотела мужу в волосья вцепиться. А у того нос, щеки, лоб медом намазаны. Меланья остолбенела: что за чушь?! Оказалось, одна из купчих, разлюбезниц Ивана, поведала тому, как ее покойный муж капитал нажил. Надо для успешного торга липовый мед заговорить: «Как пчелы роятся, так ко мне, купцу Ивану, покупатели сходятся, товар нахваливают да из рук выхватывают! Аминь!» А потом тем заговоренным медом открытые места на лице и намазать.
Все это Иван жене и рассказал. Одно утаил — за какие заслуги московская купчиха такой секрет открыла. Сказал, опустив глаза: «Очень уж ей твои кушаки понравились. Однако увидела благодетельница, как мы всей семьей бьемся, а навар — маленький… Вот слово заговоренное и открыла».
Но Меланья благодарностью к «благодетельнице» не воспылала. Наоборот, мужа на смех подняла, а сама подумала: до чего бабы-то доводят — мужик с ума сдвинулся! Хотела мужу затрещину залепить, но тот жене на прилавок показывает — товар-то и правда весь расхватали.
С тех пор в роду Хлудовых присказка сложилась: «Станешь заводить кралей, ищи купчиху на меду!»
Однако особо искать не понадобилось. Уже Иван, опочив, оставил детям прибытнейшие лавки в самом центре Москвы — в Гостином Дворе и Городских рядах. А сыновья Хлудова такими миллионами ворочали, что за свой счет в родной Егорьевск железную дорогу провели. Да и в
Москве много школ, больниц и домов для престарелых построили. Правда, последний из Хлудовых — Михаил уже такими громадными деньжищами ворочал, что и сам хмуро шутил: «С моего капитала с тоски помирать надобно!» Недаром наш великий драматург этот образчик купчины дикого в свои пьесы вставил. Но Хлудовы и на сатиру Островского радовались. Шутили — мол, мы помогаем русской словесности.
Так что век назад капиталов-то не таили и из России никуда не переводили. Наоборот, все — в страну, все — для людей. Вот и секретов не утаили. Читай, честной народ, кумекай да пользуйся!
Богатство по Бальзаминову
Телевидение вот уж какое десятилетие показывает народу три «нетленки» классической кинокомедии: «Бриллиантовую руку», «Белое солнце пустыни» и «Женитьбу Бальзаминова». Мы смотрим их практически всю жизнь, цитируем любимые фразы, напеваем песенки вроде «А нам все равно» и «Ваше благородие, госпожа удача»… Но кому хоть раз пришло в голову, что в них заключены некие «программы жизни»? Не смейтесь, дорогие читатели! Даже милая и наивная комедия режиссера Константина Воинова «Женитьба Бальзаминова» — на самом деле руководство к действию.
Как известно, Миша Бальзаминов — герой нескольких пьес великого драматурга Александра Николаевича Островского, по которым и был написан сценарий известнейшего фильма. И этот самый Миша мечтал жениться.
«А какая она?» — интересовалась невестой его матушка. «Не знаю! — чистосердечно отвечал сын. — Мне, маменька, все богатые невесты красавицами кажутся».
То есть на самом-то деле Миша мечтал не о женитьбе, а о богатстве. Впрочем, мечтать можно о чем угодно. Главное, понять правила, при которых эти самые «мечтания» превращаются в действительность. Или не превращаются. То бишь надо научиться мечтать грамотно. И что это вообще за штуковина такая — мечта? Кажется, в нашем материальном мире вещь малополезная. Да любой с пеленок знает: «Дело — прежде всего», «Дело надо делать, господа!», «Будет вам по делам вашим». А куда ж с мечтой?
«Куда их девать, таких-то?» — спрашивала маменька Бальзаминова о своем вечно фантазирующем сыночке. Но, оказывается, и у фантазеров есть свои ангелы фантазии на посылках. Больше того, в мечтаниях уже зреют ростки действительности, будто мечта — некий, еще не совсем явный, но уже заказ в небесную канцелярию. Драматург века девятнадцатого Александр Николаевич Островский прекрасно понимал силу мечты. Удивительно, но в своих пьесах этот самый крутой драматург-бытописатель постоянно проводил совершенно крамольную для реализма мысль: именно мечтания людей порождают и формируют их дальнейшую жизнь.
Практически все любимые герои, а особливо героини Островского мечтают. Да еще как! Детальные, почти осязаемые мечты Липочки из «Банкрута» делают ее хозяйкой «новомодного» купеческого дома. А вот лихорадочные мечты Катерины в «Грозе» о неземной красоте и безгрешной любви, наоборот, как ни печально, уводят ее из земного грешного мира. Трилогия же о Бальзаминове особенно наглядно иллюстрирует механизм мечтаний в человеческой жизни.
Настоящие мечты — это ад и рай одновременно, азарт игрока и робкие движения души, боящейся показаться на свет. Все это виртуозно и трогательно сыграл в фильме Георгий Вицин — несостоявшийся трагик, вписанный в прокрустово ложе кинокомедий. Сначала его Миша мечтал «по маленькой».
«А мне много и не надо. Я за большим, пожалуй, не гонюсь, — вздыхал он. — Мне хоть что дайте!» «Хоть что» судьба и дала. Пригласили Мишу с маменькой в богатый дом (купеческая дочка в 300 тысяч приданого!). И принимали-то поначалу совсем не плохо. Но вот женитьба так и не состоялась. Больше того, после приема и самого Мишу взашей вытолкали. Отчего это? А не оттого ли, что «заказ мечты» был оформлен неясно: что давать, если человек просит «хоть что»? «Все одно — облако!» — как вздыхала его маменька.
Выходит, прежде чем посылать «заказ» своей мечты в небесную канцелярию, надо заполнить «бланк заказа»: определить для себя поконкретнее, чего хочешь получить от своей мечты, представить это в деталях. Наука сейчас называет этот принцип визуализацией мечты, но в XIX веке драматург Островский, конечно, такого термина не знал, зато прекрасно понимал: принцип работает.
Вернемся к Бальзаминову. Была ведь и вторая закавыка, от которой вначале его мечта не сработала — не воплотилась в женитьбу. Да, он собирался сыскать жену побогаче, но ведь с богатством-то надо было что-то делать. А что — бедный Миша даже и представить себе не мог.
«Вот сейчас получаю я по сто двадцать рублей в год, — жаловался он маменьке. — А как будет триста тысяч? Тогда что?» Получается, не готов был Миша ни принять, ни потратить невестиного капитала. Не было у него пока ни размаха, ни замыслов. Самая большая мечта: «А все мерещится мне, маменька, что у нас дом каменный!»
Да только разве это размах? Дом — это весьма призем-ленно. А раз приземленно, надо бы вообразить себе весь этот дом в деталях, то есть визуализировать. Но этого, мы уже знаем, Миша не делает.
