Цицерон не смог дать научного опровержения скептицизма (из-за конфликта различных философских школ и идей он сам склонялся к нему) и нашел отдушину в интуитивных озарениях морального сознания, непосредственных и определенных. Понимая, какую опасность представляет для нравственности скептицизм, он стремился вывести моральные суждения из-под его разлагающего влияния и говорил о врожденных понятиях, данных нам от природы. Эти нравственные понятия заложены в нас с рождения и подтверждаются общим согласием.
В своих этических взглядах Цицерон разделял мнение стоиков о том, что для счастья достаточно добродетели, но он не мог отказаться и от учения перипатетиков, которые призывали ценить и внешние блага, хотя по этому вопросу Цицерон высказывал определенные сомнения. Подобно стоикам, он считал, что мудрый человек должен избавиться от страстей, добавляя сюда идею перипатетиков о том, что добродетель – это среднее между двумя крайностями. (Однако следует отметить, что Цицерон считал страсти или душевное волнение противными природе: «Душевное волнение, не усмиренное здравым смыслом, противно природе».) Опять-таки, для Цицерона, как и для стоиков, высшей является практическая, а не умозрительная добродетель.
В области натурфилософии Цицерон склонялся к скептицизму, хотя он ни в коем случае не отвергал эту отрасль человеческой мысли. Его особенно интересовали природные доказательства существования Бога; он отвергал доктрину атеистического атомизма. «Не понимаю, почему бы человеку, который считает, что так могло произойти [то есть мир образовался в результате случайного столкновения атомов], не поверить также, что если изготовить из золота или из какого-нибудь другого материала в огромном количестве всю двадцать одну букву, а затем бросить эти буквы на землю, то из них сразу получатся «Анналы» Энния, так что их можно будет тут же и прочитать»2.
Цицерон полагал, что в интересах всего общества необходимо сохранить традиционную религию, которую, однако, следует очистить от суеверий и от привычки приписывать богам безнравственные поступки (вспомним, к примеру, историю о похищении Ганимеда). Особенно следует укреплять веру в провидение и бессмертие души.
Идеалом Цицерона были братские отношения между людьми (ср. с идеалом Стои). В этом он разделял мнение Платона, высказанное им в девятом письме. «И тот же разум заставляет человека стремиться к людям, объединяясь с ними по природе речью и жизненным опытом, начиная с любви к близким и домочадцам, идти дальше и вступать в сообщество, сначала гражданское, а потом и вселенское, и, как пишет Платон Архиту, помнить, что рождается он не только для себя, но и для отечества и близких, и лишь весьма малая часть его достается ему самому»3.
Глава 40
Средняя Стоя
Во II и III веках до Рождества Христова среди философов Стои наметилось ярко выраженное стремление к эклектике, выразившееся в заимствовании идей Платона и Аристотеля и отходе от ортодоксального стоицизма. Причиной этого стала не только критика, которой догматизм стоиков подвергся со стороны академиков, но и их контакты с римским миром, которого гораздо больше интересовало практическое применение философских доктрин, чем теоретические вопросы. Ведущими философами Средней Стои были Панэций и Посидоний.
1. Панэций (Панетий) Родосский (ок. 185–110 до н. э.) некоторое время жил в Риме, где сумел заинтересовать греческой философией Сципиона и Лелия, а также оказал большое влияние на римского историка К. Муция Сцеволу и греческого историка Полибия. Его работами пользовался Цицерон, особенно при создании первых двух книг своего трактата «Об обязанностях». В 129 году до н. э. Панэций сменил Антипатра из Тарса на посту схоларха в Афинах.
Панэций, с одной стороны, усовершенствовал некоторые доктрины стоиков и отбросил ряд других, без колебаний отказавшись от самых ортодоксальных взглядов. Так, он утверждал, что цель жизни простого человека заключается в рациональном совершенствовании своей собственной души. В стоицизме Панэция поэтому стало меньше «идеализма», кроме того, он отказался от старого идеала стоиков, каким они считали человека, обладающего истинной мудростью, и на первое место поставил искусность во всем. Более того, он, в отличие от древних стоиков, верил в необходимость обладания внешними благами и не призывал людей стремиться к полной невозмутимости (апатии).
Усовершенствовав подобным образом этику стоиков, Панэций выбросил из их учения теорию о возможности предсказания будущего (которую древние стоики рассматривали как философскую основу детерминизма), отказался от астрологии, от доктрины сгорания мира и от идеи об относительном бессмертии души. На политическую теорию Панэция оказали большое влияние идеи Платона и Аристотеля, хотя ему был близок, как и всем стоикам, идеал космополитизма, чего нельзя сказать о двух великих греческих философах. Он мало симпатизировал традиционной теологии.
Очевидно, именно от Панэция воспринял Сцевола идею о том, что теология состоит из трех частей (ср. с Варроном). Он различал: i) теологию поэтов, которая построена по образу человека и потому не может быть верной; ii) теологию философов, которая рациональна и соответствует истине, но не пригодна для повсеместного применения; и iii) теологию государственных мужей, которая поддерживает традиционную религию и незаменима для народного образования.
2. Самым талантливым из учеников Панэция был Посидоний из Апамеи (ок. 135—51 до н. э.). Сначала он был учеником Панэция в Афинах, а потом предпринял ряд длительных путешествий, например в Египет и в Испанию, после которых в 97 году основал свою школу на острове Родос. Именно здесь в 78 году до н. э. слушал его лекции Цицерон и дважды навещал Посидония Помпей. Работы Посидония до нас не дошли, и только недавно, в результате анализа произведений, созданных под его несомненным влиянием, ученые смогли понять – может быть, еще не до конца, – как велик был Посидоний. Историк и географ, рационалист и мистик, он свел воедино различные течения, существовавшие в стоическом монизме, и пытался обосновать свои философские доктрины многочисленными эмпирическими данными. Все его учение было пронизано энергией религиозного вдохновения. Именно поэтому Целлер назвал его «самым универсальным умом Греции после Аристотеля». Прокл в своей книге «Eurleiden» семь раз упоминает имя Посидония и его школу, говоря о философии математики, к примеру, о параллелях, о различиях между теоремами и проблемами и о существовании теорем.
Основой философии Посидония был монизм стоиков, с помощью которого он на многочисленных примерах пытался продемонстрировать единство Природы. Явления приливов, порождаемых притяжением Луны, натолкнули его на мысль о том, что между всеми частями Вселенной существует «симпатия». Мир представляет собой иерархию различных уровней бытия, начиная от неорганических структур минерального мира и кончая сверхорганической сферой Божественного. В промежутке располагаются растения, животные и люди. Все эти уровни тесно связаны между собой и образуют одну огромную систему, каждая деталь которой создана Божественным Провидением. Универсальная гармония, царящая во Вселенной, и ее структурное устройство требуют существования Абсолютного разума или Бога, находящегося на вершине Иерархии и проявляющегося во всепроникающей рациональной деятельности. Весь мир пронизывает жизненная сила, исходящая от Солнца; сам Бог представлялся Посидонию, шедшему в этом вопросе по стопам ортодоксального стоицизма, в виде рационального огненного дыхания. Более того, в противовес теории своего учителя Панэция Посидоний возродил стоическую доктрину возгорания мира, которая подчеркивала монистическую сущность Вселенной.
