Секст Эмпирик сообщает нам, что в неопифагорействе существовало несколько течений. Так, одно из них выводило все из монад или точек. Точка порождает линию, из линий образуются поверхности, а из поверхностей – трехмерные тела. Здесь мы имеем дело с монистической системой, на которую, без сомнения, оказали влияние математические концепции ранних пифагорейцев. Другое течение неопифагорейства, хотя и считало, что все возникает из точек или монад, придавало огромное значение различию между монадами и άόριστος δυάς (неопределенной двоицей). Все «единичное» причастно монадам, а все двойственное – неопределенной двоице. Эти течения неопифагорейства не отличались особой оригинальностью, но в них уже присутствует понятие «эманация», сыгравшее ведущую роль в неоплатонизме.
Одной из причин, породивших неоплатоническую теорию эманации и утверждение о том, что существа – это посредники между телесным миром и Богом, было желание сохранить Бога в чистоте от всех контактов с чувственным миром. Неоплатоники искренне верили в абсолютную трансцендентность Бога, в Его существование «над бытием», однако эта идея присутствовала уже в неопифагорействе. Оно могло позаимствовать эту идею из иудейско– александрийской философии и восточной традиции, хотя в зачаточном состоянии она встречается уже в философии самого Платона. Упоминавшийся уже чудотворец Аполлоний Тианский (живший в конце I века н. э.), чья «биография» была написана Филостратом, отличал первого бога от всех остальных. Люди не должны приносить ему материальных жертв, ибо все материальное нечисто. Следует приносить жертвы другим богам, но не первому богу, с которым мы должны общаться только мысленно, не произнося ничего вслух и не предлагая ему ничего.
Интересной личностью был Никомах из Герасы (в Аравии), живший около 140 года н. э. и написавший «Основания арифметики». В его философской системе Идеи существовали еще до сотворения мира (Платон) и являются числами (снова Платон). Но Идеи-Числа существуют не в своем собственном трансцендентальном мире, а в Божественном Уме и являются архетипами, по образцу которых были созданы все вещи в мире (ср. Пилон Иудей, средний платонизм и неоплатонизм). Перемещение идей в Ум Бога произошло, таким образом, еще до возникновения неоплатонизма, из которого эта идея перешла в христианскую традицию.
Аналогичные идеи высказывал и Нумений из Апомеи (Сирия), живший во второй половине II века н. э. и хорошо знавший иудейскую философию Александрии. По свидетельству Климента Александрийского, он называл Платона «Моисеем, говорящим по-аттически». В системе Нумения первый бог является главным принципом бытия и царем. Он представляет собой Чистый Разум и потому не принимал непосредственного участия в сотворении мира. Более того, Он – благо. Таким образом, Нумений, по-видимому, отождествлял Платонову Форму блага с Богом Аристотеля или мышлением о мышлении. Второй бог – это Демиург («Тимей»), который является благим за счет своей причастности к первому Богу и который, как образующее начало, создает мир. Он имеет дело с материей, формируя ее по образу архетипичных идей. Сам же мир, как создание Демиурга, является третьим богом. Этих трех богов Нумений называл, соответственно, отцом, творцом и творением.
В психологической теории Нумения прослеживается дуализм, ибо он утверждал, что душа человека состоит из двух частей – рациональной и иррациональной, и считал вселение души в тело злом, или «падением». Он, по-видимому, верил в существование хорошей и плохой Мировых душ.
Таким образом, философия Нумения представляет собой синкретичное сочетание элементов, заимствованных у его предшественников. Эта философия придавала огромное значение божественной трансцендентности и в целом противопоставляла «высшее» и «низшее», как в реальности как целом, так и в человеческой природе.
К неопифагорейству примыкала так называемая герметическая литература и «Халдейские оракулы». К герметической литературе относится определенный тип мистических произведений, появившихся в I веке н. э., которые, возможно, возникли из предшествующих им египетских сочинений, а возможно, и нет. Греки отождествляли Гермеса с египетским богом Тотом, так что название «Гермес Трисмегит» произошло от египетского «Великий Тот». Повлияла ли египетская традиция на герметическую литературу или нет, мы точно не знаем, но своим содержанием она обязана более ранней греческой философии, в частности произведениям Посидония. Основная идея этой литературы гласит, что спасение возможно только через познание Бога; эта идея сыграла очень важную роль и в гностицизме. Аналогичная идея спасения содержится и в «Халдейских оракулах», поэме, написанной около 200 года н. э., которая, подобно герметической литературе, сочетает в себе орфико-пифагорейские, платонические и стоические элементы.
Своей тесной связью с религиозными интересами и запросами своего времени, а также подготовкой почвы для появления неоплатонизма неопифагорейство напоминает средний платонизм, к которому мы сейчас и обратимся.
Заметки об Аполлонии Тианском
Ритор Филострат около 200 года н. э. по просьбе Юлии Домны, второй жены Септимия Севера, написал книгу о жизни Аполлония. Филострат пишет, что ученик Аполлония Дамид, ассириец, написал мемуары о своем учителе и что они были переданы Юлии Домне родственником Дамида, однако это, скорее всего, относится к области литературного вымысла. В любом случае Филострат хотел изобразить Аполлония мудрецом, истинным слугой Бога и чудотворцем, а не колдуном и заклинателем духов, каким его представил в своих «Воспоминаниях» Мойраген. Есть признаки, что Филострат знал и использовал в своей книге Евангелие, Деяния Апостолов и Жития святых, но так и осталось неясным, действительно ли он намеревался заменить евангелического Христа на греческого – сходство между ними было сильно преувеличено. Мы не знаем не только об истинных намерениях Филострата, но и о том, сколько правды содержится в его рассказе – из его книги совершенно невозможно понять, каким человеком на самом деле был исторический Аполлоний.
Книга Филострата имела огромный успех и породила культ Аполлония. Так, Каракалла основал святилище чудотворца, а Александр Север включил его в свой «Ларариум» вместе с Пенатами, Авраамом, Орфеем и Христом. Аврелиан пощадил город Тиану, который он собирался разрушить, из уважения к Аполлонию, родившемуся здесь. Эвнапий прославляет философа в своей книге «Жизнь знаменитых софистов», а Аммиан Марцеллин, спутник императора Юлиана, вслед за Плотином, называет его одним из смертных, отмеченных печатью гения.
Каково бы ни было намерение Филострата, ясно, что языческие апологеты использовали Аполлония в своей борьбе против христианства. Так, Гиерокл, правитель Нижнего Египта при императоре Диоклетиане, яростный противник христианства, пытался принизить значение чудес, которые творил Христос, рассказами о «чудесах» Аполлония и стремился доказать превосходство языческой мудрости, утверждая, что она исходила от Аполлония, который, благодаря своим чудесам, поднялся до уровня Бога. О чудесах Аполлония рассказывал и Порфирий, демонстративно отказываясь повиноваться Домициану, пренебрежительно отзывавшемуся о Страданиях Христа. Свидетельства о том, что язычники использовали Аполлония как противовес Христу, мы находим и у святого Августина.
