Гораздо более точной представляется нам характеристика, данная Василию Шуйскому A.C. Пушкиным: «II montre dans I'histoire un singulier melange d'audace, de souplesseet de force de caractere» [25] .
Чтобы обнаружить смелость и силу характера, а заодно разумность и предусмотрительность в действиях Шуйского, достаточно только отказаться от нелепой привычки вопреки исторической истине во что бы то ни стало защищать доброе имя Романовых…
«По убиении расстриги, – вздыхает ангажированный врагами Шуйского летописец, – бояре начали думать, как бы согласиться со всею землею, чтобы приехали из городов в Москву всякие люди, чтобы выбрать, по совету, государя такого, который бы всем был люб. Но Богу не угодно было нас помиловать по грехам нашим: чтобы не унялась кровь христианская, немногие люди, по совету князя Василия Шуйского, умыслили выбрать его в цари».
Так, наверное, и было…
Москвичи еще слишком хорошо помнили, что сановитый Голицын, командуя полком правой руки под Кромами, перешел на сторону самозванца и участвовал в бесчеловечной расправе над Годуновыми, а помаргивающий красноватыми глазами Шуйский бесстрашно обличал самозванца, стоя перед плахой на Лобном месте…
Москвичи не успели еще позабыть, как осанистый красавец Филарет (Романов) принимал знаки митрополичьего достоинства из воровских рук, а сгорбленный книгочей Шуйский поднимал против еретика восстание, и это за ним шли в Кремль восставшие москвичи, чтобы уничтожить объявленного царем романовского холопа…
Верховные бояре тоже помнили, что в глазах народа эти достоинства превозмогут сановитость и осанистость, и решили перехитрить народ.
19 мая 1606 года бояре вышли к народу, что с раннего утра толпился на Красной площади, и предложили избрать патриарха, который встанет во главе временного правления и разошлет грамоты, созывающие «советных людей» из русских городов для выборов царя.
Расчет был простым.
Бояре собирались поставить в патриархи Филарета, и этот свой патриарх помог бы избрать им и своего царя.
Но и москвичи знали, что бояре пророчат в патриархи Филарета Романова, и прекрасно понимали, какие выборы царя устроит этот ставленник своего холопа-самозванца.
Поэтому-то голоса бояр потонули в недовольном гуле толпы, из которого вдруг взметнулся решительный голос:
– Прежде да изберется царь! Царь нужнее патриарха!
Народ одобрительно зашумел, и тут же было выкрикнуто имя князя Василия Ивановича Шуйского…
Больше в Москве после правления Григория Отрепьева выбирать было некого.
К сожалению, тогда московские бояре уже вошли во вкус шляхетской вольности, и, вынужденные под давлением народа согласиться на избрание царем Василия Шуйского, они обговорили это согласие значительным ограничением царских полномочий.
Согласно заключенному договору, царь не имел власти лишать кого-либо жизни без приговора Думы, обязался не подвергать гонению вместе с виновными их невиновную родню. Наконец, царь обязывался не давать веры доносам. Если донос оказывался ложным, царь обязан был наказать доносчика.
Шуйский не мог не понимать, что подобное ограничение царской власти, поощряя боярские измены и мятежи, превратится в постоянный источник угрозы безопасности Руси.
Поэтому Шуйский попытался перехитрить бояр.
При венчании на Царство, как пишет летописец, он всенародно присягнул, «чтобы ни над кем не сделать без Собору никакого дурна».
Мысль разумная. Присягая Собору, Шуйский сбрасывал с себя зависимость от Боярской думы. Но, разумеется, понимали это и бояре, которые зорко следили за новым царем, чтобы не потерять своей власти.
– Такого никогда, государь, на Руси не велось! – зашумели они. – Ты, государь, такой «новизны» не вводи…
Конечно же, если бы Шуйский был избран, как Годунов, у него, возможно, и хватило бы сил оборвать голоса предателей, но он ведь действительно в цари был лишь выкрикнут…
«Этому провозглашению толпы, только что ознаменовавшей свою силу истреблением Лжедмитрия, никто не осмелился противодействовать, и Шуйский был не скажем избран, но выкрикнут царем, – говорит С.М. Соловьев. – Он сделался царем точно так же, следовательно, как был свергнут, погублен Лжедмитрий, скопом, заговором, не только без согласия всей земли, но даже без согласия всех жителей Москвы; умеренная, спокойная, охранительная масса народонаселения не была довольна в обоих случаях, не сказала своего «да»: гибельное предзнаменование для нового царя, потому что когда усердие клевретов его охладеет, то кто поддержит его? На московском престоле явился царь партии, но партия противная существовала: озлобленная неудачею, она не теряла надежд; к ней присоединились, т. е. объявили себя против Шуйского, все те, которым были выгодны перемены, и всякая перемена могла казаться теперь законною, ибо настоящего, установленного, освященного ничего не было».
Но нужно понимать и то, что если бы сторонники Шуйского не форсировали выборы, откровенное предательство семи-восьми-? девяти-? десяти-? – боярщины явилось бы на Руси тоже на несколько лет раньше…
И наступил ли бы тогда для России 1612 год – неведомо…
2Современники не раз отмечали, что с воцарением Шуйского власти у бояр стало больше, чем у самого царя…
Увы, это так…
И эта власть стала бы совсем неограниченной, если бы клятвопреступникам и цареубийцам удалось тогда возвести на патриарший престол ставленника Григория Отрепьева – Филарета (Романова).
Противостоять боярам в возвышении Филарета было еще труднее, чем ограничению царских полномочий, но тут на помощь царю Василию Шуйскому явился царевич Дмитрий.
Мы рассказывали о том, что должен был переживать чрезвычайно склонный к мистицизму Шуйский, стоя перед плахой на Лобном месте.
Его исповедничество, его мысли, что спустя мгновение он, быть может, встретится с царевичем Дмитрием в Царствии Небесном, его покаяние и молитва к нему, и тут же голос, возвещающий, что Шуйский помилован Дмитрием, – все это не могло не оставить следа в душе будущего царя.
Василий Шуйский верил в святость царевича Дмитрия, может быть, сильнее других, и ему первому и являлась помощь и заступничество святого… Так было, когда он стоял перед плахой на Лобном месте, так стало и теперь, когда он сел на троне московских царей.
Перенесение мощей царевича в Москву – пожалуй, самое первое деяние нового царя. С перенесением мощей связано и чудо дарования Василию Шуйскому помощи в его борьбе с боярством.
Согласно общепринятому мнению, затеяно перенесение мощей было ради предотвращения появления нового самозванца… Это суждение верно ровно настолько, насколько может быть верным атеистический взгляд на православные святыни. Атеизм признает их культурное и историческое значение, но и только.
Действительно, если рассуждать логически, гроб с останками умершего должен был убедить любого, что этот человек умер, а значит другой человек, называющийся его именем, – самозванец…
