В конце декабря 1917 года он сообщил Луначарскому, что в Петрограде среди представителей партий, находящихся в оппозиции к советской власти, ходят упорные слухи о готовящемся перевороте эсеров и о возможном покушении на В.И. Ленина.
Буквально на следующий день на Гороховой улице, где тогда размещалась Всероссийская чрезвычайная комиссия, состоялась встреча Филиппова с Дзержинским.
«Мы сошлись с Дзержинским, который пригласил меня помогать ему, — рассказывал Филиппов все на той же Гороховой улице, только уже на допросе. — Дело было при самом основании Чрезвычайной комиссии на Гороховой, когда там было всего четверо работников. Я согласился и при этом безвозмездно, не получая платы, давал все те сведения, которые приходилось слышать в кругах промышленников, банковских и отчасти консервативных, ибо тогда боялись выступлении против революции со стороны черносотенства»
…
Взамен за безвозмездные сведения Алексею Фроловичу было выдано удостоверение секретного сотрудника ЧК, которое стоило тогда, если судить по свидетельству чекиста И.Э. Бабеля, дороже любых денег.
Очень скоро Алексей Фролович становится по-настоящему влиятельным в стране человеком. На основании его докладных записок готовится декрет о национализации банков, при участии Филиппова распродается русский торговый флот. Незадолго до ареста Филиппову было поручено «определить причины неисполнения приказа Высшего Совета по делам народного хозяйства в отношении Русско-Балтийского завода».
Насколько велико было влияние Алексея Фроловича на государственные дела, можно судить по тому, что для заслушивания его соображений по поводу того же Русско-Балтийского завода товарищ Рыков собирал экстренное заседание президиума ВСНХ.
Какие неофициальные доходы имел Алексей Фролович от своего «сердечного сочувствия большевикам», неведомо, но известно, что у него была большая квартира в Москве и еще огромная квартира — часть ее он сдавал шведской фирме — в Петрограде на Садовой улице.
«Сердечное сочувствие большевикам» и личное знакомство с высшими партийными бонзами, как мы знаем, не мешало ему оставаться банкиром и участвовать в весьма прибыльной операции по изъятию у населения облигаций займа свободы.
Разумеется, одними только консультациями по экономическим вопросам деятельность Филиппова в ВЧК не ограничивалась. Кроме этого, а вернее главным образом, он был стукачом.
«На обязанности моей лежало чисто личное осведомление Дзержинского о настроениях в правых кругах (сведения получались либо от Л.Н. Воронова, москвича, финансиста, либо от А.А. Ханенко из Петрограда), во избежание возможных выступлений против Советской власти и ввиду того, что кадеты начали заигрывать с правыми, а эсеры готовились к выступлению»
.
О моральной стороне поступков Алексея Фроловича мы говорить не будем, но ума и осторожности ему было не занимать.
«Однажды Александрович вызвал меня (он был заведующим отделом преступлений) и предложил записаться в СР. Я ответил, что предпочитаю оставаться беспартийным ввиду сочувствия моего к большевикам»
…
Тем не менее и в коммунистическую партию Филиппов вступать не спешил.
«Я предпочитаю быть около большевиков и с ними, но не накладывая на себя партийных обязанностей…»
И вот этого-то осторожного, секретного осведомителя самого Феликса Эдмундовича Дзержинского и арестовал Моисей Соломонович Урицкий.
6
В «Каморру народной расправы» Алексей Фролович вляпался сам, когда заступился за арестованного в Петрограде Александра Львовича Гарязина — своего дореволюционного компаньона как по делам русского патриотизма, так и по коммерческой линии.
Александр Львович Гарязин был директором-распорядителем технико-промышленного транспортного общества, а в прошлом — чиновником особых поручений при олонецком губернаторе, членом общества заводчиков и фабрикантов, одним из организаторов Всероссийского национального союза, публицистом, редактором-издателем еженедельника «Дым Отечества».
Еженедельник «Дым Отечества» Александр Львович начал издавать в 1912 году, когда наметился раскол русского движения. Преодоление раскола, стремление «сплотить русских людей, идущих вразброд», и было объявлено стержневой идеей издания.
«Не скоро еще найдется подходящий момент для начала издания, посвященного изучению России и обзору современной действительности, чем наши дни, хотя и тревожные, и несущие опасность…» — пророчески заметил Гарязин в статье «Моя вера», открывавшей первый выпуск «Дыма Отечества».
Помогал Александру Львовичу Гарязину сплотить русских людей, идущих вразброд, конечно же Алексей Фролович Филиппов. Будущий осведомитель Ф.Э. Дзержинского вскоре и занял редакторское кресло «Дыма Отечества»…
Но все это было задолго до революции, а теперь все изменилось.
Когда подручные Урицкого 30 июня арестовали А.Л. Гарязина, жена Александра Львовича Ольга Михайловна первым делом отбила в Москву телеграмму:
«Срочно.
Арбат. Мерзляковский. 7. Филиппову.
Муж арестован сегодня Гороховой два. Хлопочите через Дзержинского об освобождении. Отвечайте. Гарязина»
.
Телеграммой она не ограничилась, написала и письмо…
«Многоуважаемый Алексей Фролович!
Сегодня дала Вам срочную телеграмму и пользуюсь любезностью г. фон Эгерта, чтоб подробнее известить Вас о случившемся. Вчера в 121/2 ч. ночи к нам явились коммунары с ордером для обыска и ареста Алексея Львовича. Обыск длился четыре часа, не оставили ни одного клочка бумаги, все увезли, а также и Алексея Львовича. Он находится сейчас на Гороховой, 2.
За что он арестован и в чем его обвиняют, ни он и никто из нас не знает. Обращаюсь к Вам с просьбой помочь нам по мере Ваших сил в этом неприятном деле.
Уезжая, Алексей Львович сказал, чтобы я обратилась к Вам.
Сделайте через Дзержинского все, что в Ваших силах, и если есть возможность, приезжайте. Не могут ли Вас назначить следователем по этому делу?
Алексей Фролович, Вы понимаете, как нам тяжело в это страшное время, где жизнь человека зависит от одного слова, от малейшей случайности!
Я не знаю ни к кому, ни куда обратиться.
Была сегодня у Урицкого, но он не принимает, и никто точно не может мне ничего сказать, как получить свидание.
На Вас вся надежда, и я знаю, что Вы сделаете, что в Ваших силах, но только не медлите.
17(30).VI.1918 г. О. Гарязина»
.
Видимо, отношения Алексея Львовича Гарязина и Алексея Фроловича Филиппова действительно отличались некоторой теплотой и доверительностью, потому что, вполне осознавая опасность подобного вмешательства, он все-таки попытался сделать то, что было в его силах.
