Если есть сила в проклятиях, я их несу всем…
В эти годы, с седой головой, я так юношески верил в Вас, Ленина, в работу Комиссии, в необходимость своей работы и на почве финансовой, и в практическом духе, и в торжество демократических начал, народных, ярких, русских.
И теперь видеть, что отвержен, и при общем издевательстве надо мной я должен переживать помимо личных горестей еще и горечь разочарования во всех, даже в Вас…
Не могу снести этого, плачу как ребенок, когда пишу письмо — жизнь кончена, ее больше нет»
.
Я цитирую сейчас прошение, написанное Филипповым 5 августа Ф.Э. Дзержинскому, не только для того, чтобы еще раз продемонстрировать, каким действенным было томление арестанта по методу Байковского.
Нет.
Метод Байковского действовал так разрушительно, что даже человек, хорошо знакомый с порядками, царящими в чекистских застенках, сбивался, теряя ориентацию.
Очень скоро и Алексей Фролович Филиппов уверовал, что именно по подозрению в причастности к погромной деятельности и привлечен он.
Сбивались, теряли ориентацию и его благодетели, и на всякий случай они стремились отмежеваться от тайного агента, заподозренного в погромной работе.
Вот письмо, направленное Урицкому на бланке комиссариата юстиции:
«Многоуважаемый Моисей Соломонович!
Препровождаю Вам полученное мною от А.Ф. Филиппова из тюрьмы письмо.
С своей стороны, в виду его ссылки в письме на меня добавлю, что у меня нет никаких данных, изобличающих Филиппова в чем-либо, но во всех случаях, когда он ко мне обращался по делам, он производил на меня впечатление человека с задними мыслями, стремившегося обслуживать интересы не наших, о чем он говорил, а других лиц (имею в виду не политику, а экономику).
С товарищеским приветом
Крестинский».
Жалко, конечно, что Н.Н. Крестинский не написал подробнее о наших интересах в экономике, но, видимо, М.С. Урицкий и так знал о них…
9
Постепенно в письмах А.Ф. Филиппова все явственнее, рефреном, начинает звучать одна и та же просьба: «Прошу, чтобы Урицкий меня лично принял». «Сделайте детальный допрос в Вашем присутствии!» — молит он Урицкого.
«Чего я хочу от Вас? — пишет он Н.Н. Крестинскому. — Урицкий человек большой энергии и еще большей самостоятельности… Поэтому я не прошу Вас оказать на него какое-либо воздействие и не прошу о содействии, но прошу о том, чтобы Вы, памятуя, сколько я Вам надоедал в Комиссии и через Комиссию финансовыми записочками (а еще раньше Пятакову), обратили по телефону внимание т. Урицкого на одну мою просьбу, которая вполне скромна, на просьбу о том, чтобы он меня лично принял, вызвав из “Крестов”. Мое будет счастье, если я достаточно честен и прав — Урицкий быстро ориентируется…»
Урицкий действительно ориентировался довольно быстро.
Несмотря на все просьбы, он так и не принял Филиппова.
И уже само это — вообще-то Урицкий принимал всех, от кого рассчитывал получить нужную информацию, — загадочно и непостижимо.
Но на самом деле ответ на вопрос прост, и его дал сам Филиппов в письме, адресованном Дзержинскому:
«Обвинять меня в юдофобстве или участии в “Каморре” — чепуха.
Во-первых, я уроженец Могилевской губернии, с детства привыкший к евреям.
Во-вторых, до сих пор мои лучшие друзья в Петрограде — все некрещеные евреи.
А в-третьих, самое главное, что, конечно, не приходится выставлять, то, что я сын кантониста, еврея, крещенного при Николае I под фамилией Филиппов»
.
Видимо, чтобы доказать Урицкому, что он является таким же, как сам Урицкий, евреем, и стремился попасть к нему на допрос Алексей Фролович.
Он не понимал только одного.
Не понимал, что Урицкий вполне осведомлен о его еврейском происхождении и не принимает его только оттого, что не хочет, чтобы все знали, что он осведомлен об этом.
Филиппов — это тоже было известно Моисею Соломоновичу! — был связан с весьма влиятельными сионистскими кругами. Урицкий знал, что помимо Дзержинского Филиппов работал и на Парвуса, участвуя в осуществлении его афер.
Пока Филиппов, пусть и по ошибке, был заперт в тюрьме как погромщик, Моисей Соломонович мог не опасаться осложнений в отношениях с этими кругами. Все можно было объяснить ошибкой.
Другое дело, если бы Урицкий держал Филиппова в тюрьме, уже зная, на кого тот работает.
Конечно, Урицкий играл с огнем…
Но, хотя он и сам понимал это, другого выхода у него не было.
Алексею Фроловичу Филиппову, бывшему идеологу русского патриотического движения и сыну кантониста, банкиру и стукачу Феликса Эдмундовича Дзержинского, так и не удалось попасть на прием к Моисею Соломоновичу Урицкому, чтобы лично объяснить, кто он такой…
Освободит Филиппова из тюрьмы сам Феликс Эдмундович, и случится это после того, как Моисей Соломонович Урицкий, переиграв, перехитрив самого себя, будет убит Леонидом Иоакимовичем Каннегисером.
Тогда, 3 сентября, и подпишет Глеб Иванович Бокий постановление об освобождении Алексея Фроловича Филиппова, а 9 октября по постановлению, подписанному Антиповым, с тайного агента будут сняты все обвинения в русском патриотизме…
«Гр. Алексей Фролович Филиппов был арестован, как заподозренный в причастности к организации “Каморры” (зачеркнуто. — Н.К.) “Союза спасения Родины”.
Установлено, что гр. Филиппов к “Союзу спасения Родины” никакого отношения не имеет и от предварительного заключения 3 сентября сего года освобожден».
Нам редко приходится соглашаться с мнением воспитанников Моисея Соломоновича Урицкого, но с их выводом, что Алексей Фролович Филиппов никакого отношения к спасению Родины не имеет, согласимся и мы…
Разве только добавим, что и ранее не имел он никакого отношения к этому делу. Как, впрочем, и некоторые другие деятели русского патриотического движения…
Глава восьмая.
ЗАГАДКИ 6 ИЮЛЯ
Изучайте биографию Блюмкина, потому что биография Блюмкина — история нашей партии.
Я. Г. Блюмкин
Говорить о Дзержинском-чекисте — это значит писать историю ВЧК.
В. Р. Менжинский
Когда прослеживаешь операции, подготовленные ВЧК в 1918 году, бросается в глаза странная осведомленность газет о самых тайных планах чекистов Дзержинского и Урицкого.
