Зализняк тоже посмотрел на заходящее солнце:
— Надо бы прикончить...
Додон взмолился:
— Не убивай. Что хочешь, возьми. Хочешь, воеводой сделаю?
Зализняк отмахнулся:
— Да знаю я твое слово. Наслышан. Тут же велишь зарезать...
Просто я уже убил сегодня троих. И так по колено в крови. Что будем делать с
ним, Мрак? Может в самом деле удивим белый свет? Возьмем и отпустим?
— Да черт с ним, — согласился Мрак. — Сгинем, так сгинем!..
Мне, как я уже сказал, все одно близкая смерть на роду писана.
— Кому только не писана, — хмыкнул Зализняк. — Разве что
тем, кто не живет... Не смерть страшит — проигрывать не люблю! Если поймают или
прибьют, то это ж то самое, что двадцать два очка выпадет!.. Понимаешь?
Додон дрожал, умоляюще переводил круглые от ужаса глаза с
одного на другого.
— Ну... не совсем. Эй, светлый царь!.. Давай-ка твою харю
тряпкой замотаем. А руки свяжем за спиной, чтобы не сразу на волю...
Зализняк умело заткнул Додону рот кляпом, завязал для
надежности платком. Руки закрепили сзади. Мрак предложил:
— А не проще присобачить его к дереву?.. Места здесь людные.
Даже слишком.
Зализняк сказал, задумчиво глядя на бледного Додона:
— Хорошо, ежели освободят. А ежели камнями закидают? Могут
еще детей водить, показывать. У нас как-то медведь сидел на цепи... Такое
вытворял!
— Закидают, так закидают, — равнодушно сказал Мрак. — На
себе узнает какой из него отец народа. Прибьем гвоздями?
— Разве что деревянными, — согласился Зализняк.
Царя трясло как грушу, которую дергал разъяренный медведь.
Мрак со злостью потрогал железный ошейник.
— И над большим муравейником, — предложил он. — Мне один
волхв говорил, что муравьи в любой, даже самой зачуханной стране водятся. Как и
люди.
— Неплохо, — согласился Зализняк. — только, если первыми
отыщут те, что не прочь сами прирезать?
— Гм... Они или волки. Да и шакалы мигом живот раздерут,
кишки повытягивают, еще и драться за них будут... Загрызть не смогут, до горла
не допрыгнут... или допрыгнут?.. Нет, скорее всего, не допрыгнут... Ну, а до
чего достанут — отгрызут начисто.
Глаза пленника вылезали из орбит, смотрел умоляюще, падал на
колени. Мрак махнул рукой:
— Лады. Стреножим, как коня на выпасе. Далеко не уйдет. Да
еще с таким пузом. Зато, если сюда будут идти артаны или еще кто, то наш
царь-батюшка в кустах пересидит. Все же не будет на наших душах греха! Слово
дали — слово сдержали... Хотя, гм, сейчас понимаю тех, кто говорит, что своему
слову хозяин: сам дал — сам взял.
Оставив царя, они нырнули в кусты и побежали по ручью вверх
по течению. Теперь, когда с ними не было пленника, мчались налегке. Багровый
шар, немыслимо огромный, уже опустился за виднокрай, теперь бежали прямо в
красное небо, где темели редкие комья облаков.
Сумерки опускаются медленно, но за ними придет ночь, а за
ночь можно уйти далеко... И вдруг резко и страшно проревели трубы, а внизу в
распадке раздался радостный клич. Оба поняли, похолодев, что царя, скорее
всего, нашли. Чересчур быстро.
— Везет же дурням, — процедил сквозь зубы Зализняк.
— Дурням завсегда везет, — согласился Мрак.
Зализняк неожиданно улыбнулся, это было непривычно видеть на
его изможденном перепачканном лице:
— Да, боги яснее ясного говорят, что мы — умные. И что
вывернемся сами.
— Они сейчас глядят и заклад держат, — буркнул Мрак.
— Как думаешь, сколько?
— Сто к одному.
Зализняк подумал, кивнул:
— Я бы даже поставил тысячу к одному. Конечно, тысячу — на
нас.
И сам засмеялся своей шутке.
С той минуты кольцо все сжималось. То с одной стороны, то с
другой доносился лай своры гончих, даже слышались далекие крики.
— Вижу домики! — воскликнул Мрак.
— К черту, — прохрипел Зализняк.
Они бежали некоторое время молча. Мрак на миг выглянул над
верхушками кустов, ахнул:
— Там... дымок над крайним домом!
— Ну и что?
— Кузня!
Зализняк огрызнулся:
— Подковаться хочешь?
— Ошейник, — бросил Мрак люто. — Он давит меня!.. Я хочу
избавиться.
Зализняк на бегу бросил короткий взгляд:
— Да шея у тебя бычья. Но тебя это даже украшает! Еще бы
кольцо в носу... Эй-эй! Ты всерьез? Коваль шею попортит, когда будут срубать!..
Да и собаки задницу изгрызут.
Но Мрак, не слушая, уже покинул ручей и неся по тропе к
кузне. Зализняк выругался, огляделся по сторонам затравленно, но побежал
следом. Собачий лай становился все громче.
Мрак ворвался в дымное помещение, едва не вышиб дверь. Жарко
полыхал горн, мальчишка уныло дергал за веревку, раздувая угли, а посреди
высилась на широком пне массивная наковальня. Сухопарый низенький коваль ловко
поворачивал брызжущую жаром заготовку, держа в длинных клещах, а могучего вида
подмастерье мерно бухал тяжелым молотом.
Мрак гаркнул с порога:
— Бросай соху, хватай зубило!.. Если сейчас не собьешь
ошейник...
— То, что будет? — поинтересовался коваль насмешливо. — Тебе
придется положить голову. А я могу и промахнуться!
— Но не промахнусь я, — бросил с порога Зализняк.
Мрак поспешно опустил голову на горячую наковальню. Даже не
поморщился, когда обожгло щеку. Ковали переглянулись, смерили взглядом острый
меч в руках Зализняка, замедленными движениями начали перебирать клещи, зубила.
Собачий лай становился все громче.
Мрак ощутил острую боль, выругался. Вторым ударом железо
сплющилось сильнее, он ощутил как потекла теплая струйка.
— Опять палачи... — прохрипел он. — Если не собьете за
третий удар...
Но не сбили ни за третий, ни за пятый. Мрак почти терял
сознание, когда бухнуло особенно больно, но тут же словно на горле разомкнулись
сильные хищные пальцы. Он шумно вдохнул воздух, перед глазами еще стоял
багровый туман, мелькали слабые тени. Послышался неторопливый голос коваля:
— Теперь ты, чубатый?
И резкий голос Зализняк:
— Да? Не знаю, зачем он такое вытерпел, но у меня здоровье
хлипкое.
— Вытерпишь, — буркнул Мрак.
