— Ее не надо искать по степи, — продолжил Гонта злорадно. —
Теперь сидит аки красна девица у окошка. Во дворе куры гребутся в мусоре,
свиньи роют ямы, кабан посреди лужи... Словом, жизнь как у любой боярыни.
Приходи и бери голыми руками. Ну, пусть не голыми, но с неуловимостью поляниц
покончено.
Голос Гонты начал обрастать интонациями, оттенками. Мрак
яснее различал запахи, свою тяжесть, уловил аромат от роскошного тела Медеи,
даже смутно удивился, что сменила притирания на более знойные.
Медея снова фыркнула. Ее руки деловито накладывали еду на
блюдо Мрака. Когда он взял вторую лапу поросенка, царица поляниц даже дыхание
задержала. Мрак скосил глаза, Медея наблюдала за ним с жадным ожиданием и
надеждой.
— И что же он хочет? — спросил Мрак. — Все в его руках. Даже
Медея.
— Я не была ни в чьих руках, — ответила Медея резко.
Добавила уже спокойнее. — Без своего желания, разумеется.
Гонта воскликнул так торопливо, что Мрак наконец понял
почему друг даже захлебывается словами. Спешит удержать его интерес, не дать
вернуться в мир грез, в котором он и Светлана живут вместе, любят и спорят:
— Мрак! Ты же знаешь Медею. И я знаю. Но к несчастью, знают
и другие. Разве же она долго сможет жить-поживать да глядеть как дура из
окошка? Явно уже плетет сети, как устранить Додона, захватить власть в Куявии,
перебить под корень все боярство, собрать войско и пойти войной на Артанию и
Славию, дабы поработить всех мужиков, самых смазливых отобрать для своих нужд,
наверное, немалых, а остальных...
От Медеи пошла такая волна ярости, что Мрак ощутил мурашки
по коже. Но царица смолчала, заботливо наливала в кубки вино. Отроки дергались
у стены, царица ухаживает за гостем собственноручно, выказывает особое
уважение.
— И что же?
— Если мы поверим Додону и явимся на пир, то таких
редкостных дурней сразу прирежут как баранов на заднем дворе. Еще и посмеются.
Мол, таких еще не видывали. Им закинули червячка просто так, не думали, не
гадали, что кто-то клюнет!
Запахи распадались на оттенки. Звуки тоже стали богаче,
ярче, насыщеннее. Только теперь удивился, видя как сверкают глазами Медея и
Гонта. Они и раньше готовы были вцепиться друг другу в глотки. Так что свело их
сейчас за одним столом?
Кто-то произнес вполголоса:
— Ребята... Он вроде бы видит нас!
Мрак ощутил устремленные на него взоры. Люди переставали
жевать, их кубки останавливались возле губ, а глаза поворачивались в его
сторону.
Гонта делал им отчаянные знаки. Кто догадался, поспешно
ронял взор, другие еще пялились с жестоким любопытством. Медея, что-то уловив
женским чутьем, сказала торопливо:
— Светлана бы не стала... Светлана чуткая и добрая...
Ее глаза торопливо обшаривали его лицо. Гонта прервал себя
на полуслове, обернулся. На лице был надежда.
— Что... он в самом деле?
— Светлана, — произнесла Медея раздельно. — Светлана — самая
красивая и самая чистая на белом свете... Светлана — самая... Давай, Гонта, у
тебя лучше язык подвешен. Он выныривает, когда слышит имя царевны!
— Понял, — произнес Гонта пораженно. — Почему раньше не
догадались? Медея, ты хоть и красивая, но и не самая последняя дура... Я хотел
сказать, что наверняка есть еще дурнее. Мрак, Светлана в самом деле... ну, ты
же знаешь, что Светлана всегда...
Медея не спускала с него тяжелого как гора взора, и язык
бывшего вожака разбойников почему-то двигался, будто к нему подвесили тяжелые
гири. Мрак ощутил, что должен заговорить, иначе Гонте придется совсем плохо:
— Светлана заслужила все самое лучшее... или хотя бы то, что
хочет. Какие новости из детинца?
Он видел как они переглянулись. Медея поджала губы, а Гонта
пробормотал, отводя глаза:
— Новости? Да какие новости... Светлана выглядит хорошо. Так
говорят!
Последние слова он добавил чересчур поспешно, а от Медеи
даже отодвинулся, будто увидел в ее руке нож. А Медея, поморщившись, однако
сама сказала с усилием:
— Светлана и должна выглядеть хорошо... Там столько
волхвов-лекарей следят за каждым ее шагом, а повара — за каждым блюдом! Но
Светлана сама по себе... Светлана.. Светлана..
И повела речь, умело вкрапляя Ее божественное имя. Мрак все
не мог уйти из этого мира, слышал, оставался, а Гонта со своей стороны вставлял
по словечку, хотя ему почему-то трудно было говорить о Светлане, и теперь уже
этот мир налился красками, запахами, шумом и голосами, а тот, настоящий,
колебался словно в тумане — призрачный и сказочный.
Он не понимал, почему так отяжелел, пока знакомый голос не
прогудел рядом восторженно:
— Наконец-то ты поел по-мужски! Как в старое доброе время.
Рядом сидел уже Ховрах, красный от усилий, доедал кабанью
ляжку. Рядом с его миской сидела Хрюндя, чем-то похожая на Ховраха,
покруневшая, толстая, с бугорами вдоль спинного хребта. Ее морда начала слегка
вытягиваться, глаза неотрывно и с обожанием следили за Мраком. Мрак с
отвращением поглядел на груду костей посреди стола:
— Это все я?
— И еще под столом, — подтвердил Ховрах радостно. — Видишь,
собаки к нам пробиться не могут, все еще растаскивают. Надо было им сразу меня
к тебе посадить!
Мрак оглядел старого гуляку, растолстевшего еще больше,
потного и пыхтящего:
— А ты как здесь оказался?
— Надзираю, — ответил Ховрах гордо. — Царь Додон изволил
меня отпустить с царской службы. Теперь служу боярыне Медее. Заодно и
приглядываю за нею и ее дев... гм, вооруженными силами. В антиресах
государства!
Мрак выбрался из-за стола. Хрюндя мощно прыгнула с середины
стола, обрушилась ему на плечо. Мрак шатнулся от толчка, и с двух сторон
подскочили отроки, привычно подхватил под руки. Гонта отстранил, сам обнял
Мрака за плечо, повел к выходу:
— Как здорово, — сказал он мечтательно, — найти свою нору
или гнездо. Жить себе, спокойно стареть... Это так здорово! Детишки пойдут, а
главное — внуки. Будут суетиться вокруг, копошиться, на колени лезть, скажи им
то одно, то другое. Скорее бы стать стариком... Все уважают, лучшее место
уступают, первую чару вина подают, совета ищут!.. Бороду седую отпущу
подлиннее...
Мрак оглядел его с головы до ног. Гонта слегка раздобрел,
глаза лучились довольством. С лица ушло голодное и озлобленное выражение.
Рубашка чистая, портки из тонко выделанной кожи, сапоги с узором.
— Как твои руки? — спросил он. — Не тоскуют по луку со стрелами?
Гонта вытянул огромные длани, с удовольствием сжал кулаки.
Под гладкой кожей прокатились тугие мышцы. Сухожилия с готовностью напряглись.
