— Спасибо, — крикнул Мрак. — Уходи быстрее!.. Это не твой
бой...
— Сочтемся, — ответил Любоцвет, голос его дрожал, хотя
мальчишка бодрился изо всех сил. — Нельзя ли как-то... миром?
— Уходи! — крикнул Мрак. Он обрушил лавку еще на троих, но
четвертый подкрался сзади, и Любоцвет ударил его кулаком. Меч он не вынимал, но
по тому, как хряснули кости, Мрак понял, что за оружие дворцовому стражу уже не
браться.
— Не могу...
— Уходи, — повторил Мрак. Он швырнул лавку, свалив целую
толпу, подхватил из-под стола свою боевую палицу. — Ты погибнуть не должен.
Двое бросились на Любоцвета. Он ухватил их за головы,
стукнул лбами. Звякнуло, шлемы сплющило, то ли от удара, то ли под крепкими
пальцами. Кто-то метнул в него дротик, но острие лишь скользнуло по доспеху и
унеслось прочь.
Бой закипел тяжелый и кровавый. Пятеро стали спина к спине,
их оружие сеяло смерть, и все попытки смять их разбивались как морские волны о
гранитные утесы.
Глава 46
Додон изошел криком. Вбежал, запыхавшись, Руцкарь Боевой
Сокол. Додон завопил так, что трясся и разбрызгивал пену:
— Я ж велел враз!.. Почему твои люди как сонные мухи?
Немедля... Сейчас же сотри всех в тлен!
Руцкарь побелел, глаза налились кровью:
— Царь-батюшка! Я всегда верой и правдой Отечеству, что
значит — тебе... У меня не сонные мухи! Я с ними Конев оборонял! Но кто ж знал,
что к тебе приедут не люди, а звери из преисподней?
Додон круто развернулся на троне:
— Рогдай!
Старый воевода нехотя выступил вперед, поклонился:
— Здесь я, светлый царь.
— А ты чего хоронишься в тени? Где твоя отборная дружина?
Рогдай опустил голову:
— Светлый царь... Они же твои гости.
— Гости! Убей их всех! Немедля!
Рогдай поднял голову, смотрел исподлобья:
— Нас проклянут.
— Не твое дело, — огрызнулся Додон. — Брань на вороте не
виснет. На мне будет проклятие, не на тебе и твоем семени. Выполняй!
Рогдай вздохнул так тяжело, что дрогнул воздух по всей
палате, потащился к выходу, будто к ногами были прикованы пудовые гири. Додон
проводил его ненавидящим взором.
Возле дверей у входа в Золотую палату толпились воины.
Оттуда волнами выкатывалась кровь, теплая и пузырящаяся. Рогдай раздвинул
стражей, сапоги по щиколотку тонули в крови.
В зале Мрак, Гонта и Ховрах вышвыривали трупы в окна. Сердце
Рогдая сжалось. Герои освобождали место для новой схватки. Он перешагнул порог,
острие меча Любоцвета уперлось в грудь. Холодные голубые глаза смотрели
пристально. Левая бровь была рассечена, но кровь узкой струйкой стекала, минуя
глаз, и богатырь не обращал на нее внимания.
— С чем пришел?
Рогдай печально покачал головой:
— Земля еще не знала такого богатыря, как ты... Зачем пришел
на верную смерть, юноша?
— Зачем пришел ты? — потребовал Любоцвет снова.
— Я?.. Я — поданный своего царя. И повинуюсь его воле.
Нравится мне или нет, но я принес клятву верности, и моя честь не дозволяет ее
нарушать.
Он попытался продвинуться дальше, но рука Любоцвета была
недвижима как стены дворца. Лезвие вошло в щель между бронзовыми пластинами,
пробило кожаный доспех. Воевода остановился, чувствуя боль, а теплая струя
побежала по животу, остановилась, пережатая тугим поясом.
Гонта оглянулся, крикнул зло:
— Убей!
Любоцвет потребовал:
— Уходи.
— Я хочу молвить слово Мраку.
— Говори отсюда.
Он поманил другой рукой Мрака. Тот выбросил в окно сразу
двоих, подошел, весь красный, мокрый, со слипшимися волосами. В руках у него не
было оружия, но пол был усеян мечами, топорами, палицами, дротиками.
— Что ты хочешь, воевода? — спросил Мрак.
На диво у него голос теперь был попрежнему могучий, мощный.
И держался он ровно, плечи распрямил, в глазах была веселая ярость.
— Зачем ты явился? — спросил Рогдай тоскливо.
— Не знаю, — ответил Мрак честно.
— Ты же знал!
Мрак обвел рукой палату, где Ховрах и Гонта, пыхтя,
вышвыривали в окна сраженных, не разбирая мертвых или только раненых:
— Они тоже знали.
— Эх, эта воинская честь...
— Я не воин, — поправил Мрак. — Просто мужская честь. Или
просто — честь. А то и не в чести дело, а чем-то еще. Но я не волхв, чтобы
копать до корня. Да и не успею стать им. Если что хотел, говори.
Рогдай прямо взглянул ему в глаза:
— Додон прислал меня, дабы я велел сложить оружие. Ежели не
сложишь, то я должен убить тебя и твоих людей. Так что видимся в последний раз,
Мрак.
Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Затем обнялись,
застыли ненадолго в крепком мужском объятии. Любоцвет наблюдал, не опуская меч,
как разом они отодвинулись друг от друга. Рогдай повернулся и пошел обратно.
— Хороший воин, — сказал Любоцвет с сочувствием. — Мне бы не
хотелось поднимать на него меч.
— Мне тоже, — признался Мрак.
— Оставим его Гонте? Да и Гакону все равно кого крушить...
Мрак ответить не успел, от двери с воинственным воплем
бросились новые с оружием в руках. Это были свежие бойцы, вооружены иначе, от
них пахло зноем и дорожной пылью, словно только что прискакали к детинцу.
Гонта с натугой швырнул тело издалека, промахнулся, с
проклятием подхватил меч и поспешил к друзьям. Воинский клич новоприбывших
угас, едва ноги заскользили по лужам крови, и едва увидели забрызганные стены,
услышали запах смерти, который нельзя не услышать, если в помещении погибает много
людей. А когда увидели мокрых от чужой крови пятерых бойцов, больше похожих на
выходцев из преисподней, по жилам каждого прошел холодок близкой смерти.
Этот бой был коротким. Ховраха ранили в плечо, разбили щит
Гакону, но все подкрепление легло под ударами пяти. Гонта и Ховрах торопливо
добавили трупов к стенам, нагромоздили горы, чтобы не дать зайти со спины. В
большой палате раздавался зычный голос Рогдая. Воевода выстраивал своих людей,
отдавал последние приказы.
Мрак отбросил палицу, поспешно перевалил через подоконник
двух убитых. Рядом швырял в соседнее окно трупы Любоцвет. Поймал взгляд Мрака,
застенчиво улыбнулся:
