— Благородный Мрак, — сказал он звучно, — судьба позволила
мне умереть рядом с тобой. Благодарю богов!
Он поцеловал рукоять меча, красивым жестом приложил лезвие
ко лбу. Воины в страхе наблюдали как он подошел к Мраку, стал с ним спина к
спине. Они знали Ховраха как облупленного, но сейчас каждое движение старого
пропойцы было исполнено княжеского благородства и достоинства.
Воины заколебались, но Ховрах сделал приглашающий жест. В
нем было странное нетерпение, и ратники послушно нахлынули снова. Мрак, уже
переведя дыхание. взревел и мощно ударил по дуге слева направо на уровне пояса.
Дуга была широка, он слышал за спиной веселый голос Ховраха, или того, кто
теперь жил в его теле. Там звенел металл, слышались крики боли, страха. Прыгая
через трупы, ратники ошалело лезли прямо под удары. Они словно потеряли головы
от запаха крови, диких криков, леденящего звона клинков о щиты.
И снова отхлынули, оставив трупы и не смея даже подобрать
раненых. Ховрах высокомерно скалил зубы. Глаза его сверкали. В задних рядах
воинов послышались злобные крики:
— Где Кажан?
— Кажана сюда!
— Ховрах всегда говорил, что встанет, чтобы прибить того...
— Ага, я сам слышал! А если кто сзади, то вовсе из
преисподней явится, но найдет гада...
— И нас утащит заодно!
— Ховрах всех сгребет, с ним лучше не шутить...
Мрак, пользуясь передышкой, оставил палицу и снова выкидывал
трупы в окно. Гонта уже швырял в другое, кричал вниз во двор, чтобы не
отдыхали, им таскать — не перетаскать. Если устали, пусть смену зовут, а работы
еще будет.
А за дверьми нарастали крики. Разъяренные воины приволокли
Кажана. Он орал и визжал в ужасе, но ему сунули в руки меч и щит, вытолкнули в
кровавую палату. Глаза Кажана были вытаращены от ужаса. Ховрах зловеще растянул
губы в зловещей улыбке. Кажан рухнул на колени, завопил отчаянно:
— Пощади!.. Все, что хошь!..
— Что? — спросил Ховрах спокойно.
Он подошел ближе и вскинул меч. Кажан закрыл глаза, втянул
голову в плечи. Щеки тряслись, он пожелтел, затем стал почему-то синий:
— Все отдам!.. А у меня много... Больше, чем в казне!
— Почему?
— Сознаюсь, украл...
Меч описал короткую дугу. Глухой удар, хруст, хлюпанье, и
тело Кажана развалилось на две половинки. Кончик меча высек искру в каменной
плите, но тяжелая кровь, к которой добавилась гадкая кровь постельничьего,
сразу же сомкнулась, темная и вязкая.
Вздох облегчения пронесся по рядам воинов. Теперь на Ховраха
двинулись, выставив копья и закрываясь щитами, еще со страхом, но уже без
прежнего ужаса перед преисподней. Он свою клятву исполнил. Убил того, кто
ударил в спину. Теперь он такой же смертный, как и они.
Гонта и Любоцвет ринулись было на помощь. Мрак ухватил за
плечи:
— Стойте!.. Он сам так хотел.
— Мрак, разве он восстал, чтобы сразу сгинуть, — начал было
Гонта возбужденно, но увидел серьезные глаза Мрака, обмяк. — Ладно, ты что-то
знаешь больше.
Ховрах сражался мощно и красиво, но в другой манере. В нем
вдруг пробудилось умение высокорожденного рубиться хладнокровно и в
презрительном молчании чувствовать кто перед ним, а кто пытается зайти со
спины. Он сражался сразу против пятерых, закрывая проход в палату, и те не
могли его оттеснить, чтобы зайти с боков.
Мрак сделал несколько быстрых вздохов, пелена перед глазами
очистилась. Измученное тело, тяжелое как скала, быстро оживало.
— Эй, — крикнул он. — Довольно! Теперь наша очередь.
Ховрах ответил между ударами меча:
— Ра...но.
— Отступай, — крикнул и Гонта.
Его лицо было серым, он жадно хватал воздух широко раскрытым
ртом. Грудь вздымалась бурно, в груди хрипело. Ховрах только презрительно
засмеялся, но Мрак видел как движения его становятся все замедленнее. Из-за
спин воинов в него метали ножи, топоры. Ховрах вздрагивал от ударов, вскидывал
щит, точно и сильно бил в ответ, но из погнутых доспехов уже побежали струйки.
Он умолк, бился сосредоточенно, содрогался от ударов боевых молотов и двуручных
топоров, но сдвинулся назад лишь на полшага.
— Надо помочь, — прохрипел Гонта. — Кто бы подумал, что
Ховрах...
— Никто не думал, — прошептал Мрак. — Но сейчас его не
тронь.
Любоцвет вскрикнул жалобно:
— Он погибает, чтобы дать нам перевести дух!
— Всем стоять, — велел Мрак жестко. — Это его воля, не моя.
Гонта уже шагнул вперед, несмотря на запрет Мрака, как вдруг
Ховрах пошатнулся, отступил, медленно повернулся: из груди торчали рукояти трех
узких мечей, слабо улыбнулся угасающими губами и рухнул на бок.
Воины, не веря себе, остановились, не решаясь переступить
через павшего, а Гонта страшно крикнул и ринулся навстречу. Натиск его был так
страшен, что во мгновение ока оттеснил всех к двери, разрубил последнего
наискось до пояса, только тогда подоспели Мрак и Любоцвет.
Гонта повернул к ним залитом потом лицо:
— Опоздал Ховрах.
— Что? — не понял Мрак.
— К обеду, говорю... Завтра только поест.
Мрак прорычал:
— Не знаешь Ховраха. Такой крик поднимет, пять раз в день
кормить будут. А в перерывах их поварни обшарит, перекусить-де надобно, поварих
пощупать!
Любоцвет оттащил Ховраха к стене, усадил. Голова старого
воина упала на грудь. Он стал похож на прежнего упившегося гуляку. Мраку на миг
почудилось, что по груди старого забулдыги течет вовсе не кровь. И сидит,
счастливый и хмельной, в красной луже хорошего крепкого вина, от которого
никому не удавалось пробудится.
Воины в дверях тоже дышали тяжело, на троих оставшихся
богатырей смотрели со страхом, то и дело оглядывались через плечо, но смена не
показывалась. Наступило короткое затишье, все взоры были на Ховрахе, и в этой
тишине донесся далекий женский крик.
Мрак резко повернулся. В окно было видно башню, что высилась
по ту сторону двора. В широком оконном проеме стояла женщина в черной одежде.
Даже отсюда были видны ужас и скорбь на ее мертвенно бледном лице. Она
закричала снова, уже как смертельно раненый зверь. Ее глаза, как видел Мрак, не
отрывались от распростертого в крови Ховраха.
Ее узрели и нападавшие. Кто-то вскрикнул:
— Царица!
Женская фигура качнулась и, не отрывая взора от окна Золотой
палаты, с жалобным криком бросилась вниз. Воины отворачивались, закрывали
глаза. Донесся удар о каменный пол.
