С жуткими криками пронеслась стая черных птиц. Хрюндя
открыла один глаз, посмотрел им вслед. Снова засопела в самое ухо, мешая
прислушиваться.
Издалека доносились крики, полные безнадежности, боли и
страдания. Словно кого-то мучают и терзают сотни лет, не зная ни сна, ни
отдыха, но боль настолько невыносима, что притерпеться нельзя, а умереть тоже
неподвластно.
— Что ж ты такого натворил, — пробормотал он, чтобы
заглушить сострадание, — наверное, сирот обижал... Или хорошую песню перебил.
Гм... Если бы мне не дал дослушать, я б тебе и не такое придумал!
Шатаясь, он выбрел из развалин. Теперь со всех сторон
тянулась черная выжженная земля, накрытая пылающим небом — кроваво-красным,
бурлящим. А темные комья, сбитые в тучи, неслись так низко, что едва не
задевали его за волосы. От них веяло угрозой, и Мрак невольно пригибал голову.
Из спекшейся земли часто выстреливали дымки: сизые, а то и угольно черные.
Жаба, недовольно ворча, перебралась на мешок за спиной
Мрака. Внутрь не полезла, устроилась наверху, и он чувствовал как она тычется в
затылок вечно мокрым и холодным носом.
Сквозь разрывы в дыме он увидел вдали ярко-красную жидкую
землю, расплавленную как кипящий воск, и в этом странном озере горели, не
сгорая, живые факелы — мужчины, женщины, старики. Среди треска и шороха Мрак
слышал дикие крики, стоны, плач. Ближе к берегу расплавленная земля чуть
остыла, покрывалась темной коркой, несчастные пытались вылезти на край, там
обламывалось, и жертвы с отчаянными воплями уходили в жидкий огонь с головой.
— Волхва бы сюда, — проворчал он, стараясь заглушить в себе
сострадание, иначе должен остановиться и начинать вытаскивать на берег. А их
тут столько, что либо род людской насчитывает больше лет, чем говорят волхвы,
либо пока что на земле не было людей чистых и невиноватых.
Он миновал гарь, пробежал по берегу болота, и тут воздух
похолодал, а Мрак с изумлением увидел замерзшую воду. Изо льда торчали бледные
и синие от лютой стужи головы. Мрак видел как через озеро бежал, оскальзываясь,
крупный зверь похожий на тощего волка. Остановился у одной головы, деловито
обнюхал, и, приподняв заднюю ногу, деловито выпустил тонкую желтую струйку.
Моча на холоде застыла сразу, лицо превратилось в кочан со
свисающими сосульками. Волк побежал дальше, на дальнем краю поля обрызгал еще
одну голову, метил границы, а у крайней остановился, неспешно сгрыз уши и нос,
на дикие крики и плач ухом не повел, наконец сгрыз половину щеки и побежал в
стену тумана, где и пропал.
Только теперь Мрак заметил, что многие головы без ушей,
некоторые настолько обезображены, что торчат только голые черепа, даже глаза выковыряны,
а кровь замерзла безобразными комьями. Но несчастные еще жили, тихо и
безнадежно стонали, вскрикивали.
— Ну и боги здесь, — хмуро посочувствовал Мрак. — Такое
измыслить!
В разрывах тумана, смешанного с дымом, уже дважды видел
вдали черный остов большого дворца. Чутье не подвело, он тащился через
замерзшее озеро в нужную сторону. Еще жив, значит лед за снег не считается. А
если и считается, то все одно и так уже в преисподней, дальше идти некуда.
Голова раскалывалась от боли, среди горячечных мыслей одна
пришла совсем дикая: а ежели остаться здесь навеки? Снега нет, может прожить
долго... Или же мог бы даже в Куявии жить в запертой комнате без окон, чтобы же
ненароком не узреть снега!
Разбитые, распухшие и обожженные губы перекривились в горькой
усмешке. Можно вообще забраться в страну Песков, где снега не бывает. Но разве
это жизнь для мужчины — избегать опасности, признавать запреты?
Дым начал рассеиваться, далекие обгорелые стены медленно
приближались. Но вскоре как из-под земли навстречу поднялись пятеро зверолюдей.
Каждый на голову выше, массивнее, все как один тяжелые как скалы. Морды
звериные, но спины и бока отливают металлической чешуей, словно звери вышли из
рыб и еще не решили остаться ли жить на берегу.
Впереди шел, тяжело переступая с лапы на лапу, широкий
зверь, но в шлеме, легком доспехе, с настоящим мечом. Остальные сжимали в
мохнатых лапах тяжелые дубины.
Мрак стряхнул Хрюндю с мешка на землю, его разбитые пальцы
торопливо развязывали веревку. Выхватил секиру как раз, когда зверочеловек
замахнулся мечом.
— Последний бой, — прохрипел Мрак.
Он ожидал смерти, но к удивлению легко отразил первый удар.
В глазах зверочеловека вспыхнули огоньки. Он отступил, затем набросился с
утроенной силой. Мрак с трудом отражал удары, горбился, падал на колени,
поднимался, отодвигался. Но все еще оставался жив, мелкие раны не в счет,
дивился себе, а тут один зверь захрипел, выронил оружие и схватился за грудь.
Удивленный Мрак с удвоенной силой завертел чудесной секирой.
Когда осталось двое зверей, он заорал дико, прыгнул вперед, ударил, и зверь
отшатнулся с раздробленным лицом. Кровь брызнула струями, он упал навзничь,
забился в корчах.
Вожак с мечом выглядел хоть и свирепее остальных, но вожаком
стал не зря — попятился, выставил перед собой меч, но не нападал. Глаза,
крохотные как у комара, рассерженно сверкали из-под выступающих вперед
надбровных дуг. В пасти блестели белые зубы, а красный язык двигался неуловимо
быстро, как багровая молния. Шипящий голос, от которого по спине пробежали
мурашки, произнес растерянно:
— Такого еще не было.
— Да ну? — ответил Мрак еще более хрипло, так что голос
казался совсем звериным. — Побывал бы здесь летом!
— Ты... — прошипел-прорычал зверь, — ты... защищен.
— Да ну, — удивился Мрак искренне. — Колдовством?
— Волшебством, — ответил зверь и отступил еще.
Мрак держал секиру наготове. Спросил, часто дыша, не в силах
даже смахнуть пот и кровь с лица:
— Волшебст... волшбой?
— Чарами, — повторил зверь. — Всякого человека защищают
обереги. Но это такая малость, что плюнуть и растереть. Но тебя защищает...
даже не знаю что.
— Да, — сказал Мрак с угрозой, — у меня кое-что есть в
мешке. Так как что лучше убирайся, пока я добрый.
Зверь попятился, острие меча все еще смотрело в сторону
Мрака:
— Есть сила выше. А слыхал о ней, когда был человеком. Но
ты-то с такой рожей! Да и то...
— Да и то? — переспросил Мрак, видя что зверь попятился еще
больше и готовится убежать. — Что за «да и то»?
— Разве что она чиста, — прорычал зверь, — и постоянно
думает о тебе, ждет тебя! Но таких женщин не бывает.
Он повернулся и огромными прыжками унесся во тьму. Оттуда
прозвучали стертые слова, и Мрак не был уверен, какие расслышал, а какие
додумал:
— И чтоб любила, как никто и никогда...
