Кто-то засмеялся:
— Еще не понял?
На него смотрел немыслимо широкий в плечах мужчина с чисто
выбритой головой, где оставался только небольшой клок на макушке, и голым
подбородком. Мрак угрюмо смотрел как он небрежно разгреб груду, выбрал длинный
кривой меч с зазубринами на тыльной стороне. Взмахнул, проверяя вес, подмигнул
Мраку. Руки его были на редкость толстыми, и пугающе длинными, кончиками
пальцев касался коленей. Левый рукав полотняной рубахи был оторван, и Мрак
изумился могучим жилам. Те так туго стягивали руку, что та казалась выкованной
из темной меди.
— Что я должен понять? — спросил Мрак.
— Зачем нас сюда загнали, — ответил бритоголовый. Он резко
выделялся среди других, бородатых и длинноволосых. — Меня зовут Зализняк.
— Мрак. Так что насчет оружия?
— Разве это оружие, — сказал Зализняк с презрением. — Мне бы
лук...
В его желтых глазах промелькнуло мечтательное выражение.
Пальцы собрались в щепотку, будто накладывал стрелу на тетиву.
— Лук? Что можно с луком здесь?
— Тесновато, — согласился Зализняк, — но кое-что смог бы.
Слушай, медведь, ты бы лучше взял секиру!
— Почему?
— Для палицы мало силы медведя, — отозвался Зализняк, и Мрак
уловил насмешку в голосе невольника, — а еще и умение надобно.
— Умение? Для простой дубины?
Зализняк насмешливо оскалил рот. Мрак, который и сам
собирался отложить палицу и вернуться к секире, невольно ощетинился.
Неповоротливы те, кто дерется в тяжелом доспехе. А кто встречает врага голой
грудью, тот быстрее.
— Она мне нравится, — сказал он угрюмо. Примерил в руке,
повертел. — Умеет больше, чем секира.
Но Зализняк уже присматривался к черному провалу в каменной
стене. Ноздри Мрака уловили идущий оттуда запах горячей пыли, возбуждающий
аромат крови, вина, женских притираний. Еще со стороны дыры доносился далекий
гул голосов.
Мрак снова взвесил в ладони палицу, недобрая мощь
переливалась в его тело, рыкнул и пошел, распихивая невольников. Дыра
превратилась в прорубленный в камне подземный ход. Пришлось пригнуться, от стен
несло нечистотами, ноги скользили по грязи, испражнениям.
Шагов через десяток ход свернул. Навстречу блеснул яркий
свет. Мрак застонал от бессильной ярости. Выход перекрывала решетка из толстых
бронзовых прутьев толщиной в человеческую руку. Впервые встретил землю, где
столько металла!
Из-за прутьев было видно широкий ток, обнесенный стеной из
глыб. Вернее, это ток был вырыт в каменистой земле, вымощен неотесанными
плитами. Такие же плиты укрепляли и земляные стены. Сквозь щели кое-где
пробивалась трава. Это было с небольшой двор, обнесенный со всех сторон высоким
забором, но Мрак понял, что они находятся на дне широкого неглубокого колодца.
Стены уходили вверх на высоту в два человеческих роста. От
самого края расходились дубовые лавки, каждый ряд выше предыдущего. Передние
ряды заняты богато одетым народом. Все смотрели как во дворе бегают звери,
плевали и бросали огрызки яблок, в то время как те, кто сидел за их спинами,
похоже, могли только свистеть и орать.
Мрака потеснили, решетку открыли на миг, во дворик
выскользнул невысокий крепко сбитый человек в набедренной повязке с кривым
мечом в одной руке и щитом в другой. Звякнуло, надсмотрщики тут же закрыли на
засов и, даже не остановившись взглянуть на схватку, поспешили обратно.
А на току единственный уцелевший зверь увидел человека, на
миг припал к земле, хвост яростно бил по земле, затем взвился в воздух и
немыслимо длинным прыжком ринулся на жертву.
Мрак стиснул зубы. Схватка проиграна, ибо человек попытался
драться так, как дрался бы с человеком. А зверь обрушился как лавина и, не
обращая внимания на легкую рану, подмял, схватил за плечо. Послышался хруст,
человек отчаянно закричал. На скамьях заорали от восторга. Зверь вырвал руку,
кровь хлестала струями, ухватил человека за голову и потащил наискось через
дворик, заливая плиты кровью, к противоположной решетке.
В толпе обеспокоено заорали, но решетку не подняли, и зверь
к восторгу собравшихся принялся поедать еще живого человека у всех на глазах.
Тот кричал и отбивался, зверь распорол ему живот, сизые внутренности с шипением
выползали наружу, теснясь и вздуваясь огромными пузырями, человек пытался
затолкать их обратно оставшейся рукой, но зверь опять ухватил его за голову,
стиснул челюсти. Послышался отвратительный хруст. Кровь брызнула тонкими
горячими струйками, и жертва перестала двигаться.
Когда зверь насытился, решетку подняли. Зверь ухватил
остатки добычи и стремглав ринулся в темноту. Едва за ним с лязгом упала
решетка, выбежали слуги с ведрами воды, быстро полили, смыли кровь, разбросали
золотистый песок, прикрывая кровь там, где впиталась в землю.
Наверху лениво переговаривались. Большинство тянулось к
единственной скамье, над которой устроили навес от солнца и дождя. Там
расположились самые богато одетые люди, среди них Мрак рассмотрел немало
женщин. Они хуже мужчин, подумал он с отвращением. Нет гаже зрелища, чем пьяная
женщина, нет страшнее человека, чем озверевшая женщина. А здесь они орут,
верещат, прыгают, срывают платки и рвут на себе одежду.
Послышались шаги. Подошли еще двое, смотрели сквозь решетку
с ужасом и отвращением. Один, которого звали Зализняком, сплюнул через прутья:
— Богато живут, сволочи.
Второй промолчал, и Мрак угрюмо согласился:
— Богато.
— Не на одежку смотри, — заметил Зализняк наставительно. —
Это что... А вот, что тратятся на развлечения! Жизнь везде нелегкая, но где-то
человек так напашется, что падает замертво до утра, а на рассвете снова копает,
рубит, пашет, и так до поздней ночи, только бы прокормить семью. А здесь
успевают и отдохнуть.
— Это отдых? — ощетинился Мрак.
Зализняк засмеялся:
— А ты посмотри их глазами. Волхвы могут получать
удовольствие в спорах, а простой народ? Он везде однаков. Всяк любит смотреть
как бьют другого, а не его. А за то, что бьют насмерть, за кровь и отрубленные
головы, можно еще и заплатить... Потому и говорю, что живут неплохо. Даже
веселятся.
Другой невольник сказал безнадежно:
— Я драться не буду. Зачем? Отсюда не выйти. Мы будет
убивать друг друга в этой яме, а они будут плевать на нас.
— И дашь себе перерезать горло как овца?
Тот огрызнулся:
— А что? Лучше умереть, забавляя этих скотов? По крайней
мере не доставлю им радости.
Зализняк покачал головой:
— А я буду.
