Дальше ход поворачивал, Мрак услышал аромат горящего
соснового дерева, смолы. Запах нарисовал сонного тюремщика, что дремлет под
догорающим факелом. А дальше, судя по смраду, по ту сторону простирался коридор
с дверьми, пять или шесть, вонь оттуда катит омерзительная, явно стока нет, или
забился...
Он прокрался на цыпочках, из за угла выпрыгнул. Тюремщик
спал. Мрак на всякий случай шарахнул его кулаком по голове. Тот всхрапнул и
растянулся во всю длину.
Дверей не было, но оказались ямы, накрытые толстыми решетками
из дубовых брусьев. Мрак присвистнул, сорвал со стены факел. Из ближайшей ямы
крикнули насмешливо:
— Никак смена?
На Мрака смотрели злые лица. Косматые волосы скрывали глаза.
Он помедлил, не хотелось выпускать на свободу убийц невинных людей или
насильников:
— Эй ты! За что тебя?
Худой мужик со злым лицом огрызнулся:
— Да ни за что!.. У тещи кровь носом пошла, так я ей горло
зажал,чтобы кровь остановить.
— Выходи, — разрешил Мрак. — А ты, толстяк?
— Когда я задумал обворовать этот дворец, то целый месяц
таскал жареную печенку сторожевому псу. Сам не ел, а ему, паразиту...
Прикормил, встречал лучше, чем хозяев. Ночью пролез во дворец, Втихую открыл
сундуки с золотишком. Сложил в мешок... Еле на спину вскинул! А когда
повернулся уходить, наступил коту на хвост...
— Выходи! А ты почему здесь?
Молодой парень с бледным лицом и жалкими глазами
заторопился, начал заикаться, покраснел, смотрел умоляюще. Мрак прервал
нетерпеливо:
— Брось волноваться. Расскажи по-человечьи.
Тот перевел дух, сказал жалобно:
— Сам не могу понять! Я сидел и чистил ножом яблоко. Тут
проходил один дурак, поскользнулся на корке и упал прямо на нож.
Мрак смотрел с интересом:
— Сколько раз подряд?
Тот потупился, поковырял носком каменный пол:
— Четыре...
— В самом деле дурак, — согласился Мрак. — Из-за такого не
то, что в тюрьму, в могилу угодишь... Выходи. Эй, а ты за что здесь?
— Убил глухую старушку. Спала в соседней комнате со
скрынькой, в которую я хотел заглянуть.
Мрак сказал осуждающе:
— Тебя на кол посадить мало. Зачем же так? Надо было
своровать, раз уж так невтерпеж, да уйти потихоньку.
— Я и хотел так сделать! Но на скрыньке было написано:
«Открыть только после моей смерти»!
— А-а, — понял Мрак. — Тогда другое дело. Старших слушаться
— первое дело. Выходи. Дурень этот Додон!
Он наскоро провел еще отбор, гнусных убийц и насильников
оставил, невинных выпустил, указал дорогу, а сам поспешил тайным ходом наверх.
К его изумлению тот вывел его на чердак. Выше была только крыша под звездным
небом, но лаз на чердак оказался закрыт на прочный засов и заперт пудовым
замком.
Мрак взгромоздил на стол табуретку, взобрался и внимательно
ощупал потолок. Человечьи пальцы подтвердили то, что уже услужливо сообщил
волчий нос. Лаз есть, но открыть можно только с той стороны. Не пользовались им
с полгода, если не больше.
Веревку он, чтобы долго не рыскать, взял в чулане Ховраха.
Опасаясь, что коротковата, осторожненько снял со спящего Ховраха его широкий
пояс, довязал. Ховрах в поясе весьма дебел, его поясом можно опоясать
сторожевую башню средних размеров. А когда хорошо поест, то и главную башню.
Взобравшись на верхний поверх, выглянул из окна. Ночь черна
как сажа в дымоходе, редкие звездочки тут же исчезают под натиском сытых стад
туч. Бесшумно пролетела сова, обдав его неслышным движением воздуха. Далеко в
ночи закричал горный зверь, в ответ завыли далекие голоса.
Он привязал камень, с третьей попытки услышал как звякнул о
крышу. Подергал, проверил как зацепилось, быстро выскользнул из окна и пополз
по веревке наверх.
Когда пальцы зацепились за край, послышались странные звуки.
Нежные, серебристые, от которых защемило сердце, и он сразу вспомнил Светлану,
ее нежное лицо, понимающие глаза. От этих звуков сердце стало стучать чаще, а
мышцы обрели добавочную мощь.
Он осторожно перевалился через каменный край, упал на крышу
и затаился за бортиком. Низковат, надо хотя бы до пояса, чтобы метать стрелы в
противника, а самому надежно укрываться за каменным заборолом.
Серебристые звуки близились, они шли откуда-то слева и
сверху. Там появилось слабое пятно света. Потрясенный Мрак увидел маленькие
человеческие фигурки с прозрачными крыльями. Они летели группкой, неспешно
приближаясь к башне.
Они то ли пели, то ли переговаривались столь певучими
голосами, что сердце Мрака стучало все взволнованнее. Страстно захотелось
помчатся к Светлане и принести ее на руках сюда, чтобы увидела свою небесную
родню.
Зачарованный, он попятился в тень. Серебряные фигурки,
полупрозрачные, расцвеченные лунными искрами, сделали круг над крышей дворца,
одна почти касалась ногами крыши, но то ли почуяли запах Мрака, то ли
насторожило еще что-то, но внезапно их крылышки затрепетали чаще, все рванулись
вперед и пропали в ночи.
Позевывая, Яна шумно и всласть чесалась в теплой постели.
Уже рассвет, надо спешить к царевне, а та терпеть не может, когда при ней
зевают да чешутся...
Не переставая чесаться, она поднялась, и тут что-то
мелькнуло за окном. Обмерла, сразу вспомнились рассказы старух о всякой
летающей нечисти, что не успевает до крика петуха вернуться в свои могилы...
Это оказался конец веревки. Его мотало утренним ветерком, он
походил на длинную гадюку, что пытается извернуться и взобраться на крышу.
Трепеща, прибежала к Светлане. Вдвоем рассмотрели расшитый
шелком пояс. После безуспешных попыток добраться до него, Светлана послала за
Рогдаем. Снизу слышался лязг оружия, доносились крики. Светлана трепетала, но
заставляла себя не думать о том, что уже началась резня. Где помочь не может, о
том не надо вообще думать, так учил отец.
Рогдай явился злой, с его приходом пахнуло свежей кровью и
ненавистью. Светлане раздраженно махнул рукой. Мол, это люди Руда и Горного
Волка освобождают друг друга от жизней. Нашим только и работы, что оттаскивать
трупы.
Светлана кинулась навстречу:
— Быстрее помоги снять веревку!
Брови Рогдая поползли вверх. Сопя, попробовал зацепить
болтающийся конец мечом, веревка ускользала. Яна исчезла, вернулась с длинным
копьем. Рогдай долго пыхтел, побагровел, лоб и даже борода взмокли, Светлана
изнывала от нетерпения, наконец сумел зацепить, натянул, багровея от натуги,
там треснуло, в руках воеводы остался шелковый пояс с обрывком веревки.
