Голос Светланы прервался. Яна спросила тихонько с жадным
любопытством:
— Он даже не поцеловал?
Голос юной царевны прозвучал неожиданно сердито:
— Нет. Я не знаю, почему. Или настолько плохо выглядела?
Яна спросила:
— А дальше? Что было дальше?
— Не знаю. Герой явно победил того, кому меня принесли в
жертву. Иначе как бы я обрела свободу? И вернулась?
— Бога войны? — переспросила служанка потрясенно. — Победил
самого Маржеля?
Светлана не отвечала, смотрела в дальнюю стену. Яна в
молчании собрала белье в узел. Глаза ее были пугливые как у лесного зверька, и
такие же любопытные. Сказала заискивающе:
— Прости, что тревожу, но беспокойно мне! У тебя все чаще
появляется этот отсутствующий взгляд. Так было в первые дни, когда вернулась...
Но с того дня миновал месяц!
Светлана засмеялась с горечью в голосе:
— Наверное, я схожу с ума от одиночества! Но у меня такое
ощущение... что услышала тот самый аромат... Или голос. Или что-то, что
напомнило о том герое. Я понимаю, глупо, но все чаще чудится, что спаситель
где-то близко. Вчера вообще пришла в голову дикая мысль, какие бывают только на
грани яви и сна, когда мысли смешиваются, когда уже не отличаешь безумную от
просто глупой... Словом, мне померещилось, что этот герой явился и незримо
охраняет меня... Я понимаю, что это от страха и одиночества, но разве каждая
женщина не мечтает о сильном и надежном мужчине? Даже, если она царевна?
Смутившись, уже со служанкой откровенничает, кивнула на
дверь. Яна бесшумно исчезла. Светлана с нежным чувством перебирала шерсть
волка. От этого лесного зверя идет странное успокоение, веет надежностью и
защищенностью.
Послышался топот маленьких ног. Кузя вошла, набычившись,
смотрела исподлобья. Уши ее были розовые и чистые. Показала Светлане чистые
ладошки:
— Вот!.. Теперь можно поиграть с Мраком?
— Поиграй, — ответила Светлана со вздохом. — Только он тоже
что-то загрустил. Собакам и волкам передается все, что с нами делается.
— Я его развеселю, — возразила Кузя самоуверенно.
Она тут же уселась сверху, ее розовые пальчики ухватили его
за уши. Мрак осторожно поднялся, Кузя счастливо визжала и хваталась за толстую
мохнатую шею.
— Далеко не забирайтесь, — предупредила Светлана.
— Мы в сад и обратно!
— Нет. Только внутри дворца.
Кузя захныкала, а Мрак направился к двери. У него уже возник
план, и Кузя подвернулась кстати.
Кузя еще звала его тонким отчаянным голоском, надумала играть
в прятки, а он уже торопливо пробирался к своему тайнику. Теперь там были
доспехи всех размеров, топоры и палицы, три дротика, чекан, два шлема,
нарукавники, поножи, пять швыряльных ножей. Особенно ценной оказалась кольчуга.
снял позавчера с воеводы Горного Волка. Гигант был грузен, велик, и Мрак с
удовольствием повел плечами, чувствуя приятную тяжесть рубашки из бронзовых
колец.
Он был так занят, что не сразу обратил внимание на тень, что
выступила прямо из стены. А та приближалась, Мрак вздрогнул, когда за спиной
раздался нечеловеческий хохот.
Он обернулся, топор в руке, злой и готовый к бою, плюнул под
ноги:
— Тьфу!.. Ты кто?
В двух шагах колыхался в свете факела призрак. Сквозь него
проступала стена. Призрак был в богатой царской одежде, с тускло поблескивающей
короной.
— Трепещи, смертный!..
— Трепещу, — согласился Мрак. — Вон поджилки трясутся. Ты ж
из-за спины подкрался! Рази так можно? Заикой можно сделать на всю жизнь. Ты
кто?
Призрак сказал замогильным голосом:
— Я великий и грозный царь это страны... Был им. А ты тот,
кто перебил пришельцев в некогда моем дворце. Я все видел, смертный.
— Гм... А чего вдруг решил показаться?
Голос призрака стал глуше от ярости:
— Только тебе могу поведать... Я — царь этой страны
Громослав Кривозубый! Я не умер, а был убит предательски и коварно. Однажды я
спал в своем саду, а мой двоюродный брат, его зовут Додон, подкрался и влил мне
в ухо яд... Я скончался в жутких мучениях.
— В ухо? — удивился Мрак. — Почему не в рот?
— Я не храплю, — ответил призрак надменно. — А голову во сне
изволил склонить набок. Берешься ли отомстить? Тогда укажу, где зарыл
сокровища.
Мрак сказал с сомнением:
— Сокровища — это хорошо. Всегда в хозяйстве пригодятся. Но
ты ж не человек, а призрак. Для тебя соврать — раз плюнуть. Люди и то брешут
как псы бродячие! Я поверю и пришибу безвинного человека... Может быть, ты
просто злобствуешь, что другой на твою бабу ноги складывает.
Призрак задохнулся от ярости:
— Да как ты... Я — царь!
— А царю, — продолжал рассуждать Мрак, — и вовсе без вранья
не прожить. Мол, в интересах страны!.. К тому же тебе ли винить своего брата?
Он же по-свойски! Все равно корона и власть остались в семье. Чего уж серчать?
— Да как ты... Меня ж убили, понимаешь? У-би-ли!
— А самое главное, — решил Мрак, — у вас, царей, работа
такая. Свои радости, свои неудобства. Вон простой мужик ходит в тряпье, ест
впроголодь, зато яду кто ему подсыплет? Он сам того яду не стоит. А ты зато
спал на мягком, ел только мед и сало, кого сгреб, того и... Да за один день
такой жизни иной бы полжизни отдал! А ты, небось, всласть как паук на сдобных
мухах напузыривался. Ну, не все коту масленица, другим тоже поцарствовать
охота. И твою царицу потискать, об этом всегда мужики мечтают. Мол, воровать, так
золотую гору, а жмакать, так жену Громослава...
Призрак опешил, однако в запавших глазницах багровые огоньки
уже разгорались в бушующее пламя.
— Так ты... не возьмешься?
— В другой раз, — отозвался Мрак сожалеюще. — Мне дел под
завязку. Сперва пойду отыщу твоего... убивца.
Призрак качнулся по стене, размазавшись как тень. Голос из
яростного стал непонимающим:
— Так все-таки берешься?
— Ну... другой заказал отыскать.
Призрак сказал с горьким удовлетворением:
Я так и знал, что не одного меня! Он всегда увлекался ядами.
Мрак подумал, стянул через голову и отшвырнул кольчугу.
Сразу стало легче. Он с наслаждением почесал голую грудь. Кому осталось жить до
первого снега, того никакая кольчуга не спасет.
С одеждой еще проще: прикрывает спину и задницу — и
достаточно. А руки пусть голые, так привычнее. Разве что широкие браслеты из
черной бронзы на запястья и предплечья, да пояс с петлями для двух ножей и
баклажки.
