В глазах куява блеснула насмешка:
— Волк выйдет на ток еще раз. В конце. Он всегда дерется с
победителем. Он говорит, что оказывает тому честь погибнуть от руки свободного
человека.
Мрак повернулся к решетке, стараясь разглядеть Волка. Даже с
такого расстояния он выглядел устрашающе. Сидя высился над всеми, словно стоял,
плечи занимают на лавке места двоих, голова отсюда кажется размером с пивной
котел. Когда смеялся, громовой хохот заглушал крики толпы и ржание коней.
— Присмотрись, присмотрись, — подсказал насмешливо куяв. —
Вдруг тебе схлестнуться? Если, конечно, знаешь за какой конец топора браться. А
то я видел и покрупней тебя увальней.
Подошел Зализняк. Мрак заметил ощупывающий взгляд.
Желтоглазый все присматривается к нему, словно что-то пытается вспомнить.
— А ты как сюда попал? — полюбопытствовал он словно
невзначай.
Мрак огрызнулся:
— Самому бы понять.
В самом деле, с того дня, как увидел ее на жертвенном камне,
всеми жилками волчьей души стремился к ней. Не зная, что скажет и что будет
делать. Вон у Таргитая все получалось само, у Олега и то складывалось, даже
против его воли, а тут всем сердцем и каждой каплей крови рвется к ней!
— Ладно, — сказал он вслух, — я ее нашел... Остался шажок.
Зализняк подбросил высоко меч, тот звякнул о потолок. Когда
падал обратно, Зализняк ловко поймал за рукоять:
— Я не знаю, о каком шажке речь. Но слыхивал, что последний
намного длиннее первого.
— У меня длинные ноги, — возразил Мрак.
Зализняк оглядел мрачные стены, угрюмые лица обреченных на
бой до смерти:
— Имея длинные ноги, можно шагать по вершинам гор. Но здесь
не помогут даже мои длинные руки.
Внезапный шум и ликующие крики прервали его на полуслове.
Вверху все вставали с лавок, орали, поднимали руки, а потом часто и низко
кланялись.
По широкому проходу к переднему ряду лавок под руки вели
высокого грузного человека. За ним двигалась свита, но Мрак видел только этого
человека. В нем была властность, мощь, лицо было подобно рыкающему льву,
грозное и величественное, а двигался так, словно весь мир принадлежал ему.
— Додон, — шепнул над ухом Зализняк. — Царь...
На передней лавке поспешно положили расшитую золотом
подушечку, а под ноги раболепно бросили широкий ковер, край свесился по камню.
Сесть Додону помогли с величайшим почтением. Вряд ли немощен, уважение
выказывают не только царям, но теперь Мрак рассмотрел, что пухлое лицо Додона в
самом деле выглядит нездоровым, словно бы жрет в три пуза дни и ночи, упивается
винами, гребет всех девок, спит только на нежнейших перинах, убивающих в
человеке всякую крепость и мужество.
Ему тут же поднесли широкую чару, драгоценные каменья
заблистали разноцветными искорками. Справа и слева толпились бояре. Все
заглядывали искательно в лицо царя. Додон отхлебнул из чары, поморщился, затем
величественно кивнул.
Глава 3
Мраку сунули в руки палицу, толкнули в спину. Щурясь, он
вышел на яркий свет. За спиной с металлическим звоном упала бронзовая решетка.
На току уже стояло четверо. Все немытые, лохматые, с кудрявыми бородами, волосы
у каждого на лбу перехвачены бечевкой. У кого меч, у кого топор, один сжимал в
руках окованную бронзой палицу и круглый щит.
Они находились на правой стороне тока, а напротив в стене
поднялась решетка. Вышло пятеро мускулистых мужчин, голых до пояса. Мрак
засмотрелся на бритые головы троих, где свисали длинные чубы. У каждого в левом
ухе блистало по серьге. Подбородки выбриты, и Мрак подумал, что по голым лицам
их легко отличить от бородатых и длинноволосых куявов. Правда, другие двое с
длинными волосами. Видать, артанцев не хватило. Пятым был Зализняк. Его тоже
раздели, грудь его была широка, как и сам он был невероятно широк в плечах.
Теперь Мрак видел всю мощь его удивительных рук. Рук, от которых лучше
держаться подальше, если в них оружие.
Артаны тоже щурились, но оружие в их руках не блистало. Все
пятеро были с топорами. Ну да, артанцев так и называли народом Боевых Топоров.
Их кузнецы изготавливают свое оружие из какой-то особенной черной бронзы, что
вроде бы прочнее любого металла. Даже железа, что падает с неба. Сейчас они
вооружены привычным оружием. Понятно, после боя отберут... Или соберут у
павших.
Народу наверху прибавилось. Даже на лавках для знатных не
осталось свободных мест, а простой люд так вовсе лез друг другу на головы,
чтобы не пропустить зрелища. На последний бой приберегают самое кровавое, а
значит, самое интересное!
К Додону наклонялись то справа, то слева, шептали что-то.
Вряд ли по делу, скорее же, просто показывали всем, что к царю близки, тот их
слушает, а значит они в силе и многое могут. Как навредить, так и
поспособствовать тем, кто не скупится на дары...
Мрак придирчиво покосился на тех, с кем придется драться
плечо к плечу. Подобрались крепкие мужики, одного Мрак помнил как куява,
советовавшего насыпать на хвост соли, но в его отвагу не верил, слишком ясно
отчаяние в глазах. Двое оставшихся просто разбойники со звероватыми лицами. Они
выглядят так дико, что того и гляди пырнут соседа, не дожидаясь боя с артанами.
Царь милостиво кивнул, тут же услужливо прозвучал боевой
рог. Артане медленно двинулись вперед. Топоры держали наготове, у каждого на
левой руке висел круглый деревянный щит. В середине шел Зализняк. Тоже с
топором, что в непомерно длинных руках выглядел игрушечным.
Мрак сказал зычно:
— Простите, братья... Но тут такое дело: или вы — или мы.
Он крепче сжал рукоять палицы, ноги сделали первый шаг. Он
вышел из тени, и солнце злорадно обрушилось на исхлестанные плетью плечи. На
скамьях заорали, подбадривая обе стороны.
Справа и слева от Мрака взревели, завыли, пугая противника,
ринулись, сшиблись, послышались тяжелые удары по дереву, звон, первые яростные
крики, а затем вопли боли и страха.
Дурость, подумал Мрак свирепо. Остались считанные дни! Не
так, так эдак смерть найдет, нелепо драться, нелепо барахтаться как та лягушка
в молоке...
Он отразил удар, отступил на шаг, но сбоку один так огрел
палицей, что плечо занемело. Взревев, он шарахнул в отместку, на него веером
брызнула кровь. Слизнул с губ, чувствуя сладость солоноватой руды, уклонился от
удара третьего, тут же снес противника с глаз мощным ударом в живот.
— Бей!
— Убивай!
— Круши!
Сперва так выкрикивали сами бойцы, но скоро только хрипло
дышали, сопели. Стоял лязг, стук, болезненные вскрики, а неумолчный крик
раскатывался наверху. Там вскакивали, орали, указывали пальцами, верещали.
