Затем до поздней ночи, а потом и при лунном свете обирали
трупы, то и дело ссорились из-за богатой добычи. Все рыскали с окровавленными
ножами, приходилось заодно добивать раненых. Да и проще сразу обрубать пальцы с
кольцами и перстнями, а потом на досуге снимать.
Трупы людей и убитых коней лежали вповалку. Кровь стояла
темными дурно пахнущими лужами. Иная успела загустеть, свернуться комками, под
конскими копытами уже не хлюпала, а жирно чавкала как в болоте.
Утром Мрак повел объединенный отряд Гонты и Медеи к родовому
кремлю Горного Волка. В весях грабить не давал, потому самые недовольные
умышленно приотстали, в покидаемых весях насиловали женщин, жгли хаты. Он тут
же воротился, застал их в самом разгуле и преспокойно велел перевешать друг
друга. Те схватились было за топоры, но увидели, что со всех сторон окружены
остриями копий. Вместе с поляницами стояли и бывшие соратники.
Еще дважды захватывал грабителей и заставлял казнить друг
друга. Кто отказывался, того сажал на кол. Через три дня у него уже было
стройное послушное войско, готовое броситься хоть на самого Ящера.
На четвертый день перевалили горную гряду, впереди
распахнулась зеленая долина. Ховрах заорал радостно:
— Вон хата Горного Волка!
В самой середине сочной зелени расположилась крепость. Стена
была из камня, а внутри просторного двора высились строения, большей частью
деревянные.
Когда они втроем: Мрак, Ховрах и Гонта, подъехали к воротам
крепости, к удивлению им отворили сразу. Мрак кивнул на главный терем, а хмурые
стражи лишь проводили недобрыми взглядами.
— Что-то здесь не так, — сказал Гонта. Он посмотрел на
Мрака: — Поедем, аль подождем своих?
Мрак ехал молча, и Гонта вынуждено пустил коня через двор к
терему. Это был огромный сарай, а не терем — мрачный и огромный, высотой в три
поверха, с надстройками и башенками на крыше. От стен веяло недоброй мощью, ибо
сложены из толстых дубовых кряжей, такого и лесу уже не осталось, окна похожи
на бойницы, да и на тех крепкие ставни.
Пристройки для челяди и стражей, конюшни и даже кузница
примыкали к хозяйскому дому с обоих сторон, чтобы можно отовсюду обороняться,
не выбегая во двор. Из кузницы шел дымок, доносилось мерное буханье двух
молотов. В левой части поднимался колодезный журавль, в правой на цепи сидел
тощий лохматый медведь.
Навстречу высыпала челядь, по виду больше похожая на
разбойников. Да и по ухваткам это были разбойники. Впрочем, иными и не могли
быть люди, живущие вблизи кордонов. Каждый держал в правой топор или палицу,
левой с трудом сдерживал за ошейник огромного пса. А те гарчали, злобно рвались
на пришельцев, готовые разорвать в клочья.
Мрак властно вскинул ладонь:
— Всем стоять!
Челядины остановились, а Гонта уже держал в руках лук. Он
побледнел, собак боялся больше, чем людей. Один из челядинцев спросил угрюмо:
— Мы завсегда гостям рады. Но коли приехали с худом...
— С добром, — заверил Мрак. — Но только теперь эти земли уже
не земли Горного Волка. И здесь останутся наши отряды. Если из вас кто с этим
не согласен — может убираться. Неволить не станем.
Сам стольный град страны Куявии расположился на семи горах,
дабы зреть друга и недруга загодя. На высоких стенах день и ночь самые зоркие
напряженно вглядывались вдаль. Они-то ранним утром и забили сполох, когда со
стороны Артании начало разрастаться огромное пыльное облако.
Вскоре примчались, загоняя коней, дозорные с застав
богатырских. Принесли весть о приближении огромного войска. В Куяве на
городские стены высыпали все воеводы и знатные люди, а Рогдай сразу выдвинул
отборную дружину на защиту городских ворот.
Вскоре в облаке пыли заблистали металические искры, донесся
стук боевых колесниц и тяжелый конский топот, от которого задрожала земля.
— Артаны? — спрашивали встревоженные бояре. — Неужто
все-таки решились напасть?
Рогдай рявкнул сердито:
— Цыц, дурни! У Боевых Топоров только одна колесница. На ней
волхвов возят. Это поляницы!
И тут же дозорные подняли крик:
— Поляницы! Поляницы всем войском!
А с дальней угловой башни донесся другой вопль:
— Гонта!.. Гонта и его отряды!
По лестнице сбежал во двор полуодетый Додон. Его подхватили
под руки, помогли пересечь двор и встащили на стену. Додон запыхался, утирал
потное лицо. Растолстевший, весь в складках розового жира, это уже не тот
человек, подумал Рогдай невесело, которого когда-то обучал владеть мечом и
перепрыгивать с коня на другого коня на полном скаку.
Рогдай осматривал дорогу к городу, приложив ко лбу ладонь
козырьком. Лицо было суровое, седые кустистые брови сдвинулись на переносице.
Глаза смотрели зорко, и Додон невольно позавидовал, что старый воевода, который
его младенцем на коня сажал, на стену все еще взбегает как мальчишка, брюхо не
распустил, голос как у молодого быка.
— Что делать будем? — спросил он растерянно. — Как артанцы
сумели пройти кордон незамеченными?
— Да какие артанцы, — отмахнулся Рогдай. — Это свои.
— Свои? — вскрикнул Додон жалким голосом. — Рогдай, лучше уж
артанцы, чем свои. Сам знаешь, что у нас за свои. Что Горный Волк, что Руд, что
Медея или Урюп... Только ты один верен по-настоящему. Да и то, я же знаю, верен
не мне, а Куявии. Что будем делать, Рогдай?
— Что делать... что делать, — повторил Рогдай медленно.
Всмотрелся еще, щуря глаза так, что превратились в щелочки, сказал громче. —
Ворота распахивать пошире... Да как бы еще не пришлось и ковры стелить.
— Ошалел?
— Наши дурни не разглядели, что впереди войска едет Мрак. На
своем черном как он сам коне.
Додон ахнул, всплеснул руками:
— Мрак!.. А поляницы чего?
— Узнаем.
Рогдай так же споро побежал по дощатым ступенькам вниз во
двор, на ходу отдавал приказы. Бойцы бросились к воротам. Там заартачились,
боялись поляниц, но Рогдай гаркнул, что самое страшное, если поляницы ворвутся
в город, так это по праву победителей изнасилуют всех мужиков, и стражи ворот
кинулись, сшибая друг друга с ног, снимать запоры.
Мрак видел как ворота начали отворяться. Там стояли в блеске
доспехов старый Рогдай, за его спиной толпились знатные бояре. Мелькнуло
красное корзно Додона, но сам царь куда-то скрылся.
— Чуть погодите, — сказал он Медее и Гонте. — А то у них там
поджилки трясутся.
Конь весело понес к раскрытым воротам. Мрак покосился на
высокую башню, прозванную Девичьей. Окошко с цветными стеклами распахнуто. В
глубине видна девичья фигурка с золотой косой, перекинутой на грудь. Что-то
говорит, обращаясь в сторону и вниз. Явно отбрыкивается от Кузи.
