От Скотта не приходилось ожидать, что он не промокнет. Это все равно, что надеяться на то, что солнце взойдет на западе. Поэтому, когда они пришли на место, она сняла с него шортики и рубашку, оставив лишь нижнее белье. Фэйт принесла с собой также сухую смену белья. Она аккуратно развесила его одежду на ветке и вошла в ручей, чтобы присматривать за братом, который совершенно не обращал внимания на змей, потому что не знал, что они опасны. Фэйт тоже их не боялась, но в отличие от Скотти понимала, что нужно быть осторожной.
Она дала ему поиграть часа два, потом вытащила из воды и отнесла на берег. Скотти отчаянно брыкался и протестовал.
— Нельзя долго сидеть в воде, — говорила она. — Посмотри на свои пальцы на ногах. Они все сморщились, как чернослив.
Опустившись на землю, она сменила ему белье, затем одела. Ей пришлось нелегко, так как Скотти продолжал сопротивляться и все порывался удрать от нее обратно к воде.
— Давай посмотрим на белочек, — предложила она. — Ты видишь их?
Внимание малыша было мгновенно отвлечено от ручья. Он задрал голову и стал вглядываться в кроны деревьев. Круглые глазенки его засветились живым восторгом. Фэйт взяла его за руку и медленно повела по лесной тропинке, которая, сильно виляя, вела к дому. Может, к тому времени, как они дойдут, Рини уже вернется домой.
Мать и раньше не приходила ночевать, но Фэйт не могла к этому привыкнуть. В ней постоянно жил потаенный страх, что однажды Рини уйдет и больше никогда не вернется. Фэйт не принадлежала к числу тех людей, которые рады обманываться, и понимала, как это и ни было горько, что, если мать встретит мужчину с деньгами, который наобещает ей с три короба, она исчезнет имеете с ним, только ее и видели. А из Прескота она до сих пор не уехала, возможно, только из-за Ги Руярда. Если же Ги ее бросит, мать не задержится в доме ни одной лишней минуты.
Скотти заметил двух белок. Одна прыгала по длинной ветке, а другая взбиралась по стволу дерева. Они были как раз впереди, поэтому он не упирался и шел с Фэйт охотно. Когда же деревья кончились и показался их дом, он протестующе засопел и попытался вырвать свою руку.
— Перестань, Скотти, — сказала Фэйт, когда они вышли на неровную грязную дорогу, ведущую к дому. — Я сейчас больше не могу играть с тобой, но обещаю, что поиграю в машинки, когда…
До нее донесся шум мотора приближавшегося автомобиля, который с каждой секундой становился все громче. В первую минуту, облегченно вздохнув, она решила, что это мама. Но в следующее мгновение из-за поворота показалась отнюдь не спортивная машина Рини. Это был черный «корвет»с откидным верхом, купленный Греем недавно и сменивший «корвет» серебристого цвета, на котором он ездил, будучи студентом. Фэйт остановилась как вкопанная, мгновенно позабыв и про Скотти, и про Рини. Ей показалось, что у нее на секунду остановилось сердце, но тут же забилось с такой неистовой силой, что ей стало дурно.
Господи, Грей!.. Он приехал сюда, к ним!..
Она была настолько ослеплена ощущением неземной радости, что позабыла обо всем на свете. Чисто механически она вытолкнула Скотти с дороги на обочину. «Грей!»— пело ее сердце. От одной мысли о том, что сейчас, возможно, он снова заговорит с ней, пусть даже просто поздоровается, в коленях началась мелкая дрожь, которая стала быстро подниматься по ее стройному телу.
Она, не отрывая глаз, смотрела на него, упиваясь одним видом его машины, которая все приближалась. Он сидел за рулем, и ей почти не было его видно, по Фэйт показалось, что он еще больше похудел с тех пор, кик играл и футбол за университетскую команду, а волосы стили еще длиннее. Глаза остались такими же: черными, как угли, манящими… Они скользнули по ней, когда «корвет» проезжал мимо нее и Скотти. Он едва заметно кивнул ей в знак приветствия.
Скотти потянул ее за руку, захваченный зрелищем красивой машины. Ему очень правилась машина Рини, и Фэйт постоянно приходилось следить за тем, чтобы он не приближался к ней, ибо одна мысль о том, что он может оставить на ее блестящем корпусе отпечатки своих маленьких, вечно грязных ладошек, способна была вывести мать из себя.
— Хорошо, — прошептала Фэйт, завороженно глядя вперед. — Пойдем посмотрим на красивую машинку.
Они опять вышли на дорогу и пошли к дому, перед которым как раз затормозил «корвет». Дверца распахнулась, и сначала показалась одна длинная нога, затем другая. Грей вышел из машины и вытянулся во весь свой рост. Фэйт подивилась, как он мог уместиться в автомобиле с таким низким кузовом. Взлетев по шаткому крыльцу, состоявшему всего из двух ступенек, он рывком распахнул внешнюю дверь-сетку и скрылся внутри.
Фэйт обратила внимание на то, что он не постучал. Что-то случилось. Он не постучал…
Она ускорила шаг настолько, что Скотги стал спотыкаться. Младший брат явно не поспевал за ней, и, несмотря на то, что он вынужден был отчаянно перебирать своими маленькими ножками, они у него стали быстро заплетаться.
Он протестующе захныкал. Вспомнив про его сердце, Фэйт почувствовала, как ее охватил ледяной ужас. Остановившись, она наклонилась к нему:
— Прости, милый, прости меня! Я не хотела заставлять тебя бежать.
С этими словами она подняла его на руки. Скотти был тяжел для такой хрупкой девушки, как Фэйт. Она почувствовала, как болезненно напряглись мышцы спины. Она пошла вперед, не замечая камешков, на которые наступала босыми ногами, и клубов придорожной пыли. Скотти тянул вниз, и дом, казалось, совсем не приближался. В висках отчаянно пульсировала кровь, она начала задыхаться.
Из дома до нее донесся какой-то нечленораздельный рев. Она узнала голос отца, который был тут же перекрыт более мощным и раскатистым баритоном Грея. Тяжело дыша, она еще ускорила шаг и, наконец, дошла до двери. Та, скрипнув, отворилась, и Фэйт вошла в дом. Глаза сразу не могли привыкнуть к полумраку. Она остановилась на месте. Дом был наполнен криками отца и проклятиями Грея. У Фэйт появилось ощущение, что она застряла в черном кошмарном туннеле.
Она опустила Скотти на пол. Малыш был напуган криками и тут же прижался к ее ногам, уткнувшись в них лицом.
Глаза постепенно привыкли к темноте, крики на время стихли, а звуки стали более или менее членораздельными. Фэйт стала вслушиваться и тут же пожалела об этом.
Грей стащил Эмоса с постели и поволок его на кухню. Эмос орал, отчаянно ругался и хватался руками за дверную притолоку. Но где ему было тягаться с крепким молодым человеком! Поэтому когда Грей вытолкнул его на середину кухни, Эмос едва удержался на ногах.
— Где Рини? — рявкнул Грей, грозно нависнув над Эмосом, который испуганно отшатнулся назад.
Эмос стал водить своими налившимися кровью глазами по комнате, словно пытаясь отыскать жену.
— Во всяком случае, не здесь, — пробормотал он.
— Это я вижу и без тебя, урод вонючий! Я хочу знать, где она?!
Эмос покачнулся на нетвердых ногах и вдруг рыгнул. Он был бос, и на нем висели только штаны с расстегнутой ширинкой. Нечесаные волосы торчали в разные стороны, на подбородке темнела щетина, глаза были красные, изо рта шел жуткий запах. В отличие от него Грей имел совсем другой вид. Его черные волосы были аккуратно зачесаны назад, на нем были безупречной белизны сорочка и сшитые на заказ по фигуре широкие брюки.
