( Может, хватит наконец, а? Я же говорила тебе, что не виделась с ним.
Фэйт подавила нараставшее чувство дурноты и, овладев собой, продолжила:
( Я знаю, мам. Я тебе верю. Но мне кажется, что в ту ночь с ним что-то случилось.
Фэйт была очень осторожна, ибо понимала: если Рини решит, что ее в чем-то подозревают, она вообще не будет разговаривать.
— Мне ничего об этом не известно, и вообще, дорогая, хватит совать свой нос не в свое дело.
— Где ты встретилась с ним в тот вечер? — не обратив на ее слова внимания, спросила Фэйт.
— Не понимаю, с чего это вдруг тебя так волнует! — недовольно буркнула Рини. — Если бы он поступил так, как следовало, то позаботился бы обо мне. И о вас, между прочим, тоже, — добавила она, спохватившись. — Но он все откладывал, тянул, ждал, когда Грей закончит учебу… Впрочем, сейчас все это не важно.
— Вы встречались в мотеле? Или в другом месте? — Рини шумно вздохнула.
— Ты прямо как бульдог. Уж если вцепилась, ни за что не отпустишь. Ты всегда была самой упрямой из всех, всегда добивалась, чтобы все было по-твоему. Даже зная, что можешь хорошенько получить за это от своего отца. В тот вечер мы встретились в летнем домике, где и всегда встречались, удовлетворена? Иди теперь туда, вынюхивай! Только учти: Грей — это тебе не Ги.
С этими словами Рини бросила трубку. Фэйт вздрогнула, поморщилась, вздохнула и аккуратно положила трубку на телефон. Рини известно, что случилось в ту ночь. Фэйт знала, что заставить мать сделать что-нибудь против ее воли можно только в том случае, если она поймет, что так будет для нее же выгоднее. Именно поэтому после угрозы Фэйт обратиться к шерифу мать поняла, что ей выгоднее все-таки поговорить с дочерью. Но пойди докажи что-нибудь!
Летний домик, ну конечно. Хотя непонятно, почему Ги не водил Рини в мотель, как это принято в Америке в таких случаях. Фэйт хорошо помнила летний домик Руярдов, и воспоминания эти были одновременно горькими и сладкими, ибо были связаны с Греем. Ей не хотелось вновь увидеть этот домик, ибо она знала, что один вид его оживит в сознании многие воспоминания из детства. Она вспомнит о том, как часами караулила на опушке леса, надеясь хоть мельком увидеть Грея. А когда он приезжал туда с друзьями, она ложилась животом прямо на сосновые иголки, чтобы ее не было видно, и с молчаливым восторгом наблюдала за их веселыми забавами, жадно ловила каждый всплеск воды, когда они купались в озере, каждый взрыв молодого смеха. И мечтала о том, чтобы однажды присоединиться к этим веселым компаниям. Дура.
Помнила она и тот день, когда подсматривала за Греем и Линдси Партейн. Подумав об этом сейчас, Фэйт почувствовала приступ дурноты, и руки ее непроизвольно сжались в кулаки от злости и ревности. В то время она думала только о том, как он был красив. Теперь же Фэйт была взрослой женщиной, и одна мысль о том, что Грей может заниматься любовью с другими женщинами, приводила ее в ярость.
С тех пор прошло уже долгих пятнадцать лет, но она все помнила так, как будто это было только вчера. В ее ушах до сих пор слышался мягкий, воркующий голос Грея, его французские слова любви и настойчивые уговоры. Перед глазами до сих пор был образ его крепкого молодого тела. Она и хотела бы, да не могла забыть, как он двигался и как лежала под ним, раскинув ноги, Линдси.
Черт возьми! Ну зачем он поцеловал ее тогда в Новом Орлеане? Одно дело мечтать о его поцелуях, и совсем другое — вкусить их, почувствовать нежность его губ на своих губах, ощутить его объятия и замирать от прикосновений его возбужденной плоти. Он поступил нечестно, разбудив ее желание, чтобы потом обратить его против нее же. Впрочем, когда речь заходила о Грее, ни о какой справедливости мечтать не приходилось. Почему он не облысел за эти годы? Почему не растолстел так, чтобы брюки нельзя было застегнуть на животе, а только под животом? Но все случилось как раз наоборот. Он остался все таким же стройным и крепким. Даже более стройным и крепким, чем в юности. А если он не изменился, то почему не изменилась она?! Почему не изжила в себе это нездоровое влечение? Почему до сих пор от одного взгляда на него у нее начинает учащенно биться сердце?
В сущности, за эти годы Фэйт недалеко ушла от той глупой девчонки, которая часами могла лежать на опушке леса абсолютно неподвижно, ничем не выдавая себя, и благоговейно взирать на предмет своего обожания. Но та глупая любовь была простительна, ибо тогда Фэйт еще не знала, что Грей жестокий негодяй. А теперь знала и продолжала любить.
Ей не хотелось возвращаться к летнему домику Руярдов и вызывать к жизни воспоминания о том, какой она была дурой. Да и что там можно найти теперь, спустя двенадцать лет? Ничего.
Но ведь правда и то, что до сих пор никто не смотрел на этот домик глазами человека, подозревавшего, как она, что Ги Руярд мог провести в нем последние минуты своей жизни.
Фэйт досадовала на саму себя. После долгой поездки в Новый Орлеан во всем теле чувствовалась усталость и хотелось есть. Кроме того, ее измотала тревога за мистера Плизанта. Ей не хотелось видеть летний домик, но она убедила себя, что это необходимо. И если уж ехать туда, то ехать, не откладывая, пока солнце еще высоко.
Взяв ключи от машины, она решительно вышла из дома.
Самый лучший путь до летнего домика был тот, которым она всегда пользовалась в детстве. От особняка Руярдов до озера вела своя дорога, но Фэйт держалась от нее подальше. С детства она знала все земли Руярдов, как свои пять пальцев. Она подъехала сейчас почти к тому самому месту, где раньше была их лачуга. Впрочем, приблизившись к последнему повороту, за которым она должна была открыться, Фэйт остановила машину, судорожно вцепившись в баранку. Вполне возможно, что убогая хижина уже давно развалилась, но это не имело значения. Фэйт не хотела видеть это место, не хотела оживлять воспоминания о той страшной ночи.
Сердце защемило, перехватило дыхание, боль комком подступила к горлу, на глаза навернулись слезы. Но она не разревелась. Фэйт пролила немало слез по мистеру Плизанту, по Скотти и Кайлу, но никогда в жизни она не плакала, жалея саму себя. По крайней мере, последние двенадцать лет.
Вскоре она поняла, что так сидеть в машине нет никакого смысла, разве что она позже сядет ужинать. А между тем живот уже сводило от голода. Выбравшись из машины, она заперла ее и положила ключи в карман. По обочине дороги тянулись низкие кусты; она совсем заросла зеленью, и Фэйт пришлось продираться сквозь жесткий вереск. Когда она достигла леса, идти стало несколько легче. На опушке Фэйт подобрала с земли сухую палку, чтобы было чем защищаться от змей, которых она, впрочем, совершенно не боялась. Она, можно сказать, выросла в этом лесу, постоянно играла здесь и частенько пряталась от пьяного гнева Эмоса.
Ее окружили до боли знакомые запахи, свежие и сильные весенние ароматы. Она даже остановилась на несколько мгновений, с наслаждением вдыхая их. Зажмурилась, чтобы было легче сосредоточиться. От земли исходил богатый бурый запах, свежезеленый — от листвы, пряный золотистый — от сосновой смолы. Вдохнув в себя последний аромат, она почувствовала, как мурашки пробежали по телу. Точно так же пахло от Грея. О, как бы ей хотелось оказаться с ним обнаженным и насладиться всеми оттенками его запаха. Она потонула бы в нем, опьянела бы от него…
