Но он забыл о Боге, и в наказание ему теперь придется бороться с самим епископом Уолераном.
Приор вспомнил о том, как его обманывали, унижали, как пренебрежительно к нему относились, и в нем закипела злость. «Послушание — это монашеская добродетель, но вне стен обители оно имеет свои изъяны, — с горечью размышлял он. — Чтобы жить среди сильных мира сего, надо быть недоверчивым, требовательным и настойчивым».
— Эти лживые епископы одурачили тебя, а? — злорадно сказал Уильям.
Филип осадил лошадь. Сотрясаясь от гнева, указуя перстом на Уильяма, он закричал:
— Заткнись, мальчишка! Как можешь ты так отзываться о святейших отцах? Еще одно слово, и гореть тебе в аду, это я обещаю!
Уильям как-то сразу сник и побледнел.
Филип поскакал дальше. Насмешливое замечание Уильяма напомнило приору, что у Хамлеев имелись скрытые мотивы для того, чтобы показать ему замок Уолерана. Они хотели стравить Филипа с епископом, с тем чтобы графство не досталось ни тому ни другому, а отошло бы к Перси. Что ж, Филип не станет орудием в их руках. Он больше не позволит манипулировать собой. С этого момента манипулировать другими будет он сам.
Все это хорошо, но как же следует поступить? Если Филип поссорится с Уолераном, земли получит Перси; а если ничего не предпримет, они достанутся епископу.
Что хочет король? Он хочет помочь построить новый собор: такого рода деяние выставит Стефана в весьма выгодном свете, да и на небесах ему зачтется. Однако и верность Перси нужно как-то отблагодарить. Странно, но у короля нет особых причин стараться угодить двум гораздо более могущественным персонам — епископам Генри и Уолерану. Филипу на ум пришла мысль, что решение дилеммы, которое мог бы одобрить Стефан, заключается в том, чтобы удовлетворить как его, Филипа, так и Перси Хамлея.
Теперь надо подумать.
Идея была хороша. Ни одна душа не могла предположить, что альянс между ним и Хамлеями возможен, и именно поэтому его замысел вполне мог осуществиться. Епископы окажутся совершенно неподготовленными к такому повороту событий и будут застигнуты врасплох. Вот удивятся-то!
Но сможет ли Филип договориться с алчными Хамлеями? Перси жаждал заполучить плодородные земли Уилтшира, графский титул, власть и рыцарское войско под свою команду. Филипу тоже хотелось иметь плодородные земли, а вот графский титул или рыцари ему были ни к чему: гораздо больше его интересовали каменоломня и лес.
В голове приора начал вырисовываться компромисс. Он почувствовал, что не все еще потеряно.
Как же здорово будет одержать победу — сейчас, после всего того, что произошло!
С растущим волнением Филип обдумывал, как лучше подкатить к Хамлеям. Он не станет играть роль просителя. Нужно сделать так, чтобы его предложение показалось им неотразимым.
К тому времени, когда они добрались до Винчестера, одежды Филипа промокли насквозь, уставшая лошадь уже плохо слушалась, но зато он нашел выход из создавшегося положения.
Проезжая под аркой Западных ворот, он бросил Уильяму:
— Поедем к твоей матери.
— А я думал, — удивился тот, — ты захочешь сразу повидать епископа Уолерана.
Без сомнения, эта мысль была подсказана Уильяму матерью.
— Рассказы о том, что ты думал, оставь при себе, юноша, — оборвал его Филип. — От тебя требуется только отвести меня к твоей матери. — Приор почувствовал, что готов к встрече с леди Риган. Он и так уже слишком долго был пассивным.
Уильям повернул на юг и повел Филипа к дому, стоявшему на Золотой улице между замком и собором. Это было просторное здание. До середины его стены были каменными, а выше — деревянными. Внутри находился зал, в который выходили двери нескольких апартаментов. Очевидно, Хамлеи снимали один из них: многие жители Винчестера сдавали жилье людям, явившимся к королевскому двору. Если Перси станет графом, у него будет собственный городской дом.
Уильям провел Филипа в переднюю комнату с большой кроватью и очагом. Риган сидела возле огня, а рядом с ней стоял Перси. Увидев Филипа, леди Хамлей не смогла скрыть своего удивления, однако, довольно быстро придя в себя, она проговорила:
— Ну что, монах, права я?
— Ты сильно ошиблась, глупая баба, — резко сказал Филип.
Она была так ошарашена его грубым тоном, что на какое-то время потеряла дар речи.
Приор был рад, что ему удалось дать ей попробовать ее же собственное лекарство.
— Ты думала, — продолжал он, — что сможешь посеять ссору между мной и Уолераном. Ты что, рассчитывала, что я не догадаюсь, чего ты добиваешься? Ты хитрая ведьма, но ты вовсе не единственная на этом свете, кто может шевелить мозгами.
По ее лицу Филип видел: она поняла, что ее план провалился, и теперь лихорадочно соображала, как поступить дальше. Пока она находилась в растерянности, он продолжал напирать:
— Ты проиграла, Риган. Сейчас у тебя есть два выхода. Один — это сидеть тихонько и надеяться на лучшее. Ждать королевского решения и положиться на то, какое у него будет настроение завтра утром. — Филип замолчал.
— А другой? — неохотно проговорила она.
— Другой — мы заключаем сделку, ты и я. Мы разделим графство между собой, ничего не оставив Уолерану. Мы сами обратимся к королю, скажем, что достигли компромисса, и, прежде чем епископы успеют что-либо возразить, получим его благословение. — С деланным безразличием Филип опустился на скамью. — Это лучшее, что я могу тебе предложить. Фактически у тебя просто нет выбора. — Желая скрыть свое волнение, он уставился на огонь. «Они обязательно должны ухватиться за это, — размышлял приор. — То ли они точно получат нечто весомое, то ли у них будет вероятность не получить вообще ничего». Но Хамлеи были жадными и могли предпочесть все или ничего.
Первым заговорил Перси:
— Разделим графство? А как?
«По крайней мере, они заинтересовались», — с облегчением подумал Филип.
— Мое предложение настолько щедрое, что вы будете просто безумцами, если откажетесь от него. — Филип повернулся к Риган: — Я предлагаю тебе лучшую половину.
Все ждали, что он начнет развивать свою мысль, но приор ничего больше не сказал.
— Что ты имеешь в виду под лучшей половиной? — спросила наконец Риган.
— Что представляет большую ценность — пахотные земли или лес?
— Конечно, пашня.
— Тогда вы ее и возьмете себе, а я — лес.
Риган прищурила глаза:
— Оттуда ты будешь брать дерево для строительства своего собора.
— Правильно.
— А как насчет пастбищ?
— Что вам больше нравится — коровьи пастбища или овечьи выпасы?
— Коровьи.
— Тогда я возьму себе горные хозяйства с их овцами. Какая прибыль вас больше устроит — от торговли или та, что дает каменоломня?
