— Ты здесь главный?
— Почти сорок лет я вкалываю на этом дворе, так что надеюсь, теперь я действительно главный. Чего тебе?
Алина смекнула, что имеет дело с человеком, привыкшим вечно доказывать свое превосходство.
— Мой брат и я, — робко пролепетала она, — хотим получить работу. Не мог бы ты нанять нас?
Некоторое время ремесленник разглядывал ее с ног до головы.
— Боже милостивый! — наконец воскликнул он. — Да что я буду с вами делать?
— Мы согласны на любую работу, — твердо сказала Алина. — Нам нужны деньги.
— Мне вы не годитесь, — презрительно буркнул суконщик и отвернулся к своим рамам.
Но Алину это не удовлетворило.
— Но почему? — разозлилась она. — Мы же не клянчим у тебя деньги, мы хотим заработать.
Горбун снова обернулся.
— Ну пожалуйста! — взмолилась девушка, хотя она терпеть не могла унижаться.
Он раздраженно уставился на нее, как, наверное, уставился бы на собачонку, решая, дать ей пинка или не стоит. В то же время Алина видела, что его просто-таки подмывало продемонстрировать ей свою мудрость и их глупость.
— Ладно, — вздохнул он. — Я объясню тебе. Пошли!
Он подвел их к корыту. Работники потихоньку вытягивали из воды сукно, скручивая его в рулон.
— Поди сюда, Лиззи! — крикнул он женщине. — Покажи руки.
Женщина послушно подошла и вытянула вперед ладони. Они были корявыми и красными, с кровоточащими трещинами.
— Пощупай, — сказал Алине ремесленник.
Алина потрогала грубые и холодные как лед руки женщины, но больше всего ее потрясло, какими они были твердыми. Она украдкой взглянула на свои ладошки, показавшиеся ей вдруг такими мягкими, белыми и маленькими.
— Она работает в воде с детских лет, так что уже привыкла, — проговорил суконщик. — Ты — другое дело. Здесь тебе не выдержать и одного дня.
Алина понимала, что он прав, но, прежде чем она успела что-либо ответить, в разговор вступил Ричард:
— А я? Я больше твоих работников — я бы осилил эту работу.
Он и вправду был крупнее, чем орудовавшие валяльными битами мужичонки. Он даже справляется с боевым конем, подумала Алина, пожалуй, он смог бы.
Тем временем работники скатали сукно, и один из них, взвалив рулон на плечо, собрался было отнести его на просушку во двор.
— Генри, — остановил его горбун, — дай-ка молодому господину попробовать вес этой тряпицы.
Мужичок, которого звали Генри, перебросил скатанное сукно со своего плеча на плечо Ричарда. Тот зашатался под непосильным грузом, отчаянным усилием пытаясь удержать его, затем побледнел и рухнул на колени, так что провисавшие концы рулона шлепнулись в грязь.
— Н-не могу, — задыхаясь, простонал он.
Работники засмеялись, старый суконщик выглядел торжествующим, а Генри, подхватив рулон, привычным движением поднял его себе на плечо и унес.
— Здесь нужна особая сила, — поучал мастер. — Она приходит вместе с опытом.
Алина была вне себя от злости. Они смеялись над ней, хотя все, что она хотела, — это честно заработать один пенни. Было видно, что этому старику доставляло удовольствие делать из нее дурочку. Конечно же, он не собирался нанимать ни ее, ни Ричарда.
— Что ж, благодарю за учтивый прием, — язвительно сказала она и, повернувшись, зашагала прочь.
— Эта штука оказалась такой тяжелой, потому что она мокрая, — оправдывался расстроенный Ричард. — Я не ожидал этого.
Алина понимала: чтобы поддержать моральный дух брата, она не должна показывать своих чувств.
— Ну это вовсе не единственная работа здесь, — бодро заявила она, шлепая по грязной улице.
— А что еще может быть?
Она ответила не сразу. Они подошли к северной стене города и, повернув налево, двинулись в западном направлении. Здесь находились прилепившиеся к стене лачуги бедняков, а поскольку задних дворов они не имели, улица утопала в нечистотах. Наконец Алина заговорила:
— Помнишь, как в наш замок иногда приходили незамужние девушки, которых выставляли из дома? Отец всегда давал им приют. Они работали на кухне, или стирали белье, или чистили конюшни, и по праздникам отец дарил им пенни.
— Думаешь, мы могли бы устроиться в Винчестерском замке? — с сомнением спросил Ричард.
— Нет. Пока король отсутствует, они никого не возьмут — их и так там слишком много. Но в городе полно богачей. Может быть, кому-нибудь из них требуются слуги.
— Это не мужская работа.
Алину так и подмывало крикнуть: «Почему бы вместо того, чтобы придираться ко всем моим предложениям, тебе самому что-нибудь не придумать?» Однако она сдержалась и спокойно сказала:
— Чтобы заработать пенни, вполне достаточно наняться одному из нас, а потом мы сможем повидаться с отцом, и он нам скажет, что делать дальше.
— Ну хорошо. — Ричард не собирался отвергать идею о том, что работать придется только кому-то одному, особенно если это будет Алина.
Они снова повернули налево и вошли в еврейский квартал. Возле большого дома Алина остановилась.
— Здесь наверняка нанимают слуг, — проговорила она.
Ричард был потрясен.
— Но ведь ты не собираешься прислуживать евреям?
— А почему бы и нет? Ересь не блохи — не подхватишь.
Ричард пожал плечами и вслед за сестрой вошел внутрь.
Это был каменный дом. Как и большинство городских построек, он имел узкий фасад и был вытянут далеко вглубь. Они очутились в просторном вестибюле с очагом и несколькими скамьями. От доносившегося с кухни запаха у Алины потекли слюнки, хотя в нем и чувствовались незнакомые ароматы каких-то специй. К ним вышла смуглолицая кареглазая девушка. Поздоровавшись, она почтительно спросила:
— Так вы хотите увидеть ювелира?
Вот, оказывается, кто хозяин дома!
— Да, если можно, — ответила Алина. Девушка исчезла, и Алина огляделась. Конечно, чтобы уберечь свое золото, ювелиру нужен был каменный дом. Из вестибюля во внутренние покои вела массивная, обитая железом дубовая дверь. Окна были такими узкими, что в них не смог бы пролезть даже ребенок. Алина подумала, как, должно быть, действует на нервы, когда все свое состояние хранишь в золоте и серебре, которые в любой момент могут украсть, оставив тебя без средств к существованию. Правда, тут же вспомнила, что ее отец имел богатства совсем другого рода — у него были земли и титул, — и все равно он в один день потерял всё.
Вышел хозяин дома, маленький чернявый человечек, нахмурив брови, впился в них своими глазками, словно изучая драгоценный камень и определяя его стоимость. Через минуту он, казалось, подытожил впечатления и произнес:
