— Иисус Христос, спаси нас! — простонал он. — Я думал, она умерла.
«Что, черт возьми, все это значит?» — терялся в догадках Уильям.
* * *
Этого-то Джек и боялся.
В течение всего года он видел, как скучала по Тому мать. Она стала менее уравновешенной, чем раньше, часто обретала мечтательный, отчужденный вид, а по ночам иногда стонала, словно ей снилось, как она занимается с Томом любовью. Джек всегда знал, что мать вернется, и вот сегодня она согласилась остаться.
Не нравилось ему все это.
Они были счастливы вдвоем. Он любил мать, а мать любила его, и никто им больше не нужен.
По правде говоря, жизнь в лесу была скучновата. Он тосковал по многоголосице толпы и очарованию городов, в которых ему приходилось останавливаться, путешествуя с семьей Тома. Он тосковал по Марте. Странно, но он все чаще скрашивал лесную скуку, грезя о той девушке, которую в мыслях называл Принцессой, хотя и знал, что звали ее Алиной. И еще ему было бы интересно поработать с Томом и узнать, как строятся настоящие дома. Но свободным он уже больше не будет. Чужие люди станут указывать ему, что делать. Хочет он или нет, ему придется работать. И теперь уже он вынужден будет делить мать со всем остальным миром.
Так он и сидел, погруженный в эти невеселые раздумья, когда, к своему изумлению, увидел Принцессу.
Он часто заморгал. С несчастным видом она проталкивалась в толпе, направляясь к воротам. Принцесса стала даже еще красивее, чем раньше. Тогда у нее было пухленькое девичье тело, одетое в дорогие одежды, теперь же она стала тоньше и более женственной. Влажное от пота полотняное платье облепило ее фигурку, обозначив полные груди, плоский живот, узкие бедра и длинные ноги. Лицо девушки было запачкано грязью, пышные кудри растрепались. Она была чем-то расстроена и напугана, но волнение делало ее лицо еще более притягательным. Вид ее просто очаровал Джека, и он почувствовал незнакомое прежде сладкое возбуждение в паху.
Сам не понимая зачем, он поспешил за ней. Еще мгновение назад он сидел на монастырской стене и, раскрыв рот, глядел на свою Принцессу, и вот он уже выбегает в распахнутые ворота. На улице он догнал ее. После тяжелой работы от нее исходил кисловатый запах, и Джек припомнил, что раньше от нее всегда пахло цветами.
— Что-нибудь не так? — спросил он.
— Все так, — отмахнулась от него Принцесса и ускорила шаг.
Джек не отставал.
— Ты забыла меня? А мы ведь встречались. Ты тогда еще объясняла мне, откуда берутся дети.
— Да отстань ты! — закричала она.
Он остановился, чувствуя ужасную досаду. Должно быть, он опять что-то ляпнул.
Она обошлась с ним, как с надоедливым ребенком. А ведь Джеку было уже тринадцать лет, хотя с высоты ее восемнадцати он, наверное, казался ей просто младенцем.
Он смотрел, как она подошла к дому, вынула ключ, висевший на надетом на шею шнуре, и отперла дверь.
Так она здесь живет!
Это меняло дело.
Перспектива уйти из леса и жить в Кингсбридже теперь вдруг представлялась не такой уж и плохой. Он сможет каждый день видеть свою Принцессу. А ради этого можно многим поступиться.
Он неподвижно стоял и глядел на дверь, но она так больше и не выходила. Глупо, конечно, стоять посреди улицы в надежде увидеть кого-то, кто и знать-то его не знал, но уходить Джеку не хотелось. Его закружил сонм совершенно новых чувств. Ничто уже не казалось ему достойным внимания, кроме Принцессы. Она завладела всеми его мыслями. Он был очарован. Он был одержим.
Он был влюблен.
Часть III
11140-1142
Глава 8
I
Шлюха, что выбрал себе Уильям, была не больно мила, но его привлекли ее пышные груди и копна вьющихся волос. Покачивая бедрами, она неторопливо приблизилась к нему, и он увидел, что на самом деле она была несколько старше, чем показалось с первого взгляда, — лет двадцать пять, тридцать, — и в то время, как ее рот невинно улыбался, глаза оставались холодными и расчетливыми. Право второго выбора было за Уолтером. Он взял беззащитную на вид девицу с плоской мальчишеской фигуркой. Пришедшие с Хамлеем еще четыре рыцаря вынуждены были довольствоваться теми девками, что остались после Уильяма и его слуги.
Уильям Хамлей привел их в бордель, потому что им нужно было немного расслабиться. Уже несколько месяцев они прозябали без битв, отчего становились угрюмыми и сварливыми.
Начавшаяся год назад гражданская война между королем Стефаном и его соперницей принцессой Мод сейчас вступила в полосу затишья. Уильям и его воины прошли со Стефаном через всю Юго-Западную Англию. Военная стратегия короля носила энергичный, но сумбурный характер. Он мог с бешеным энтузиазмом атаковать какую-нибудь принадлежащую Мод крепость, но, если не добивался скорой победы, осада ему быстро надоедала, и он двигал свои войска дальше. Однако истинным военным лидером мятежников была не Мод, а ее единокровный брат граф Роберт Глостер, и до сей поры Стефану так и не удалось вынудить его принять открытый бой. Это была какая-то непонятная война, в которой армиям приходилось больше передвигаться, чем участвовать в настоящих сражениях, что вызывало недовольство воинов.
Бордель был разделен занавесками на крохотные закутки, в каждом из которых лежал набитый соломой матрац. По этим закуткам и разошлись, разобрав девок, Уильям и его рыцари. Вошедшая вслед за Хамлеем потаскуха задернула занавеску и стянула с себя верхнюю часть своей сорочки, демонстрируя ему свои груди. Они были действительно большие, но с огромными сосками и проступающими венами, как у женщины, вскормившей уже не одного ребенка. Уильям слегка огорчился. Тем не менее он притянул ее к себе, принялся, пощипывая соски, тискать эти массивные груди.
— Полегче, — проговорила она и, обняв Уильяма, стала тереться о его бедра, затем ее рука протиснулась между их телами и скользнула ему в пах.
Он выругался. Ее ласки не возбуждали его.
— Не волнуйся, — прошептала девка.
Ее снисходительный тон разозлил Уильяма, однако он промолчал, поскольку, высвободившись из его объятий, она опустилась на колени, задрала ему тунику и принялась работать ртом.
Ощущение было приятным, и Уильям уже подумал, что все будет хорошо, но после первого импульса желания он вновь потерял интерес. Он взглянул на ее лицо — порой это расшевеливало его, но на этот раз напомнило ему лишь о том, как жалко он выглядит. Уильям начал злиться, отчего его мужское бессилие стало еще более очевидным.
Девка на мгновение остановилась.
— Постарайся расслабиться, — шепнула она и принялась сосать так усердно, что сделала ему больно. Он невольно дернулся, и ее зубы царапнули чувствительную кожу его органа. Уильям взвыл и наотмашь ударил ее по лицу. Вскрикнув, она завалилась на бок.
