— Ты чего-то ждешь? — через минуту раздался голос Марты.
— Детское место, — ответил Том.
— А что это?
— Увидишь.
Мать и новорожденный подремали немного, затем Агнес снова открыла глаза. Она напряглась, ее влагалище слегка раздвинулось, и показалась плацента. Том взял ее в руки. Она выглядела как какой-то бесформенный кусок мяса. Приглядевшись, он обнаружил, что плацента, казалось, была от чего-то отодрана, словно не хватало еще куска. Но ему раньше никогда не приходилось рассматривать детское место столь подробно, и он предположил, что так и должно быть, ибо оно оторвалось от утробы. Он положил плаценту в костер. Сгорая, она ужасно воняла, но просто выбросить ее было нельзя, ибо это могло привлечь лисиц и даже волков.
Кровотечение все не прекращалось. Том помнил, что отторжение детского места всегда сопровождалось потерей крови, однако на этот раз ее было слишком много. Ему стало ясно, что кризис еще не прошел. От напряжения и голода он почувствовал слабость, но вскоре приступ миновал, и он заставил себя собраться.
— Все еще идет кровь… немного, — сказал он Агнес, стараясь не выдать своего беспокойства.
— Скоро перестанет, — отозвалась она. — Накрой меня.
Том застегнул юбку и обернул плащом ноги.
— Можно мне передохнуть? — подал голос Альфред.
Он до сих пор стоял на коленях, поддерживая мать. Должно быть, оттого, что он так долго находился в одной позе, у него онемели руки и ноги.
— Я подменю тебя, — сказал Том, подумав, что Агнес будет удобнее держать ребенка, если она останется в полусидячем положении, и, кроме того, находящийся сзади сможет ее согреть и защитить от ветра. Он поменялся местами с Альфредом. Тот закряхтел от боли, разгибая затекшие ноги. Том обхватил руками Агнес и малыша.
— Как себя чувствуешь? — спросил он.
— Просто устала.
Ребенок заплакал, и Агнес подвинула его так, чтобы он мог найти сосок. Она, казалось, спала, пока малыш сосал грудь.
Чувство тревоги не оставляло Тома. То, что Агнес устала, было естественно, но ее сонливость беспокоила его. Она слишком ослабла.
Малыш спал, и вскоре двое других детей тоже заснули. Марта свернулась калачиком рядом с Агнес, а Альфред растянулся по другую сторону костра. Обняв жену. Том нежно ее поглаживал. Время от времени он целовал ее в голову. Тело Агнес расслабилось, и она стала погружаться во все более и более глубокий сон. Возможно, решил Том, сейчас это было для нее самым лучшим. Он коснулся ее щеки. Кожа была холодной и влажной, несмотря на все его усилия согреть ее. Он просунул руку под плащ Агнес и потрогал младенца. Ребенок был теплым, сердечко стучало уверенно. Том улыбнулся. «Крепкий малыш, — подумал он. — Молодец!»
— Том! — встрепенулась Агнес.
— Да.
— Помнишь ту ночь, когда я пришла в твою хижину? Ты тогда строил церковь моему отцу.
— Конечно, — отозвался Том, лаская ее, — как я могу забыть это?
— Я никогда не жалела, что отдалась тебе. Никогда, ни минуты. И каждый раз, когда я вспоминаю ту ночь, мне становится радостно.
Он улыбнулся. Ему было приятно услышать это.
— Я тоже, — сказал он. — Хорошо, что ты пришла тогда.
Она подремала немного, затем снова заговорила:
— Надеюсь, ты еще построишь свой храм.
Том удивился:
— А я думал, ты против этого.
— Я была против, но я ошибалась. Ты действительно заслуживаешь чего-то прекрасного.
Он не мог понять, что она имела в виду.
— Построй красивый-красивый собор для меня, — прошептала Агнес.
Ее сознание помутилось, и Том был рад, что она снова заснула. Ее тело обмякло, голова склонилась набок, так что ему приходилось поддерживать ребенка, чтобы тот не упал.
Так они пролежали довольно долго. В конце концов младенец проснулся и заплакал. Агнес не реагировала. Плач разбудил Альфреда, и он, перевернувшись, взглянул на своего маленького братика.
Том тихонько потряс Агнес:
— Проснись. Малыш хочет кушать.
— Отец! — вдруг закричал Альфред испуганным голосом. — Посмотри на ее лицо!
У Тома уже давно было дурное предчувствие. Она потеряла слишком много крови.
— Агнес! — взмолился он. — Проснись!
Ответа нет. Она его не слышала. Том поднялся, опустив ее на землю. Лицо Агнес было мертвенно-бледным.
Содрогаясь от страха перед тем, что может увидеть, он отвернул полы плаща, прикрывавшие ее бедра.
Все было в крови.
Альфред вскрикнул и отвернулся.
— Боже милостивый, спаси нас, — прошептал Том.
Крики малютки разбудили Марту. Увидев кровь, она разрыдалась. Том подхватил ее на руки и шлепнул по лицу. Она затихла.
— Не вой, — сказал он спокойно, поставив ее на ноги.
— Мама умирает? — выговорил Альфред.
Том прижал ладонь под левой грудью Агнес. Сердце не билось.
Не билось.
Он надавил сильнее. Тело было еще теплым, ее тяжелая грудь коснулась его руки. Нет, она не дышала, и сердце ее не билось.
Холод оцепенения, словно туман, окутал Тома. Агнес ушла из жизни. Он, не отрываясь, смотрел на ее лицо. Как она могла покинуть их? Он молил Бога, чтобы она шевельнулась, открыла глаза, вздохнула. Ведь говорят, что иногда остановившееся сердце может снова начать биться, но тут, увы, она потеряла столько крови…
Он перевел взгляд на Альфреда.
— Нет больше мамы. — Голос Тома был чуть слышен.
Альфред молча уставился на него. Марта заплакала. Малыш тоже плакал. «Я должен позаботиться о них, — сказал себе Том. — Ради них я должен быть сильным».
Но ему хотелось выть, обнять ее остывающее тело и вспоминать, какой она была в молодости, как смеялась, как любила. Ему хотелось рыдать и проклинать безжалостную судьбу. Сердце его ожесточилось. И только ради детей он не мог позволить себе впасть в отчаяние, ради них он должен был оставаться мужественным.
Слез у него не было.
С чего начать?
Выкопать могилу.
«Я должен вырыть глубокую яму и положить ее туда, чтобы уберечь от волков и сохранить ее мощи до дня Страшного суда, а затем помолиться за упокой души усопшей. О Агнес, ну почему ты бросила меня?»
Новорожденный захлебывался от крика и, крепко прижмурив глазки, то и дело открывал и закрывал ротик, глотая холодный воздух, словно этим он мог утолить свой голод. Его нужно было покормить. «Груди Агнес полны теплого молока. А что, если?..» — подумал Том. Он поднес младенца к груди матери, и тот, найдя сосок, успокоился и зачмокал. Том бережно укрыл его плащом Агнес.
