Ты бы лучше объяснил мне, что он делает здесь, подумал Уильям. Не иначе Уолеран опять что-то затевает.
Архидиакон склонился в поклоне и сказал:
— Епископ рассказал мне о твоем великодушии к святой матери Церкви, лорд Уильям.
И прежде чем граф успел ответить, Уолеран, показав рукой на приходскую церковь, пояснил:
— Это здание будет снесено, чтобы освободить место для нового собора, архидиакон.
— А мастера-строителя ты уже назначил? — спросил Питер.
Уильяму показалось странным, что архидиакон из Кентербери проявляет такой интерес к приходской церкви Ширинга. Впрочем, решил он, это может быть из чистой вежливости.
— Нет, мастера я пока не нашел, — ответил Уолеран. — Многие строители сейчас ищут работу, но мне пока не удается найти никого из Парижа. Сейчас, похоже, весь мир хочет строить церкви, как в Сен-Дени, и знающие секрет ее возведения мастера — на вес золота.
— Да, важно, чтобы ваша церковь была такой же.
— Есть один строитель, который мог бы помочь. Он ждет встречи с нами позже.
И вновь Уильям был озадачен: почему Питер так настаивает, чтобы новая церковь была похожа на собор в Сен-Дени?
— Конечно, она будет намного больше прежней, — сказал Уолеран, — и займет даже часть рыночной площади.
Уильяму очень не понравилось, что епископ так по-хозяйски распоряжался здесь.
— Я не хочу, чтобы церковь вторгалась на площадь, — возразил он.
Уолеран, похоже, разозлился не на шутку, словно граф влез в чужой разговор.
— По какой такой причине, позволь узнать?
— В базарный день у меня каждый кусочек земли приносит деньги.
Епископ уже готов был ответить, но тут вмешался Питер:
— Зачем же перекрывать серебряный фонтан! — и улыбнулся.
— Вот именно, — не задумываясь, поддержал его Уильям. И потом, за строительство церкви платил он. К счастью, четвертый подряд неурожай почти не отразился на его доходах. Мелкие крестьяне платили ему за аренду земли натурой, многие из них отдавали по мешку зерна и по паре гусей, хотя сами питались только супом из желудей. А за мешок зерна теперь можно было выручить в десять раз больше, чем пять лет назад; и деньги, которые недодавали ему другие за аренду земли, он возвращал, продавая втридорога зерно и птицу. Так что денег на строительство собора у него было достаточно.
Вместе они прошли на задний двор церкви. Здесь во множестве приютились церковные постройки, от которых не было почти никакого дохода.
— Вот здесь можно и поставить собор, а домишки эти — снести, — сказал Уильям.
— Но здесь живут священнослужители, — возразил епископ.
— Для них мы найдем другое жилище.
Видно было, что Уолеран страшно недоволен, но спорить не стал.
Когда они прошли к северной стороне церкви, им поклонился какой-то широкоплечий здоровяк лет тридцати от роду. Судя по одежде, решил Уильям, он ремесленник. Архидиакон Болдуин, ближайший из окружения епископа, показал на него рукой:
— Вот тот человек, милорд, о котором я говорил. Его зовут Альфред, он из Кингсбриджа.
С первого взгляда человек этот не располагал к себе: он был по-бычьи здоров, силен и молчалив. Но, присмотревшись, можно было заметить хитроватый блеск в его глазах, точно у лисы. Он был явно себе на уме.
— Альфред — сын Тома Строителя, первого мастера в Кингсбридже, — сказал архидиакон. — Он и сам работал мастером, пока его не скинул сводный братец.
Сын Тома, так вот кто женился на Алине, подумал Уильям; только ведь он оказался никудышным мужем. Граф с интересом разглядывал Альфреда: вот уж о ком не скажешь, что он ни на что не годен в постели: с виду — здоровый, крепкий. Правда, Алина могла кого угодно довести до бессилия.
— Ты работал в Париже и знаешь, как построить точно такой же собор, как в Сен-Дени? — спросил архидиакон Питер.
— Нет.
— Но нам нужна церковь, построенная именно таким способом.
— Я сейчас работаю в Кингсбридже. Там мастером — мой брат. Это он привез из Парижа новый метод, а я уже научился от него.
Уильям про себя очень удивился: как это Уолерану удалось подбить Альфреда, потом вдруг вспомнил: помощник приора Кингсбриджского монастыря, Ремигиус, был человеком епископа. Он-то первым и завел разговор с Альфредом.
Уильяму вспомнилось еще кое-что из недавней истории Кингсбриджа.
— Это ведь твоя крыша рухнула?
— Я не виноват, — сказал Альфред. — Приор Филип тогда потребовал изменить проект.
— Филип мне знаком, — язвительно сказал Питер. — Упрямец, да к тому же чересчур самонадеянный.
— Откуда ты его знаешь? — спросил Уильям.
— Когда-то я был монахом в обители Святого-Иоанна-что-в-Лесу. Филип тогда был у нас старшим. — В голосе Питера послышались горькие нотки. — Однажды я посмел сказать ему, что он совсем перестал следить за порядком, что монахи распустились, и за это он поставил меня раздавать милостыню, лишь бы я не мешал. — Чувствовалось, что Питера до сих пор жгла тяжелая обида. И Уолеран, решил Уильям, наверняка постарается это использовать.
— Будь моя воля, вряд ли я решился бы нанять мастером человека, чьи крыши обваливаются, — сказал Уильям. — И мне нет дела до его объяснений.
— Но во всей Англии ты не найдешь другого, кто мог бы строить по-новому. Не считая Джека Джексона, — сказал Альфред.
— Мне нет дела до того, как строят в Сен-Дени. Надеюсь, тушу моей матушки вполне устроит традиционный лик церкви.
Епископ Уолеран и архидиакон Питер переглянулись. Уолеран склонил голову к Уильяму и почти прошептал ему:
— Когда-нибудь эта церковь станет собором Ширинга.
Теперь Уильяму все стало ясно. Когда-то, много лет назад, Уолеран хотел, чтобы центром епархии стал Ширинг, а не Кингсбридж; но приор Филип сумел перехитрить его. И вот теперь епископ вновь вспомнил о своем давнем желании. Только на этот раз он уже ни перед чем не остановится, подумал Уильям. Тогда Уолеран просто попросил архиепископа Кентерберийского удовлетворить свою просьбу. Теперь он одновременно начнет строить новую величественную церковь и будет подыскивать себе союзников в окружении архиепископа, таких как Питер, и только потом обратится с ходатайством. Все бы ничего, но Уильям хотел поставить церковь только в память о своей матери, чтобы душа ее побыстрее миновала адов огонь; и стремление епископа использовать все в своих корыстных целях вызвало у него бурю негодования. Правда, если в Ширинге появится собор, город сразу расцветет, и он, Уильям, от этого только выиграет.
Его размышления прервал Альфред:
— Есть еще одна причина, по которой ты мог бы назначить меня мастером-строителем.
