Погода стояла морозная, и пруд возле мельницы у берега сковало тонким льдом. Водяное колесо замерло, жернова остановились. Из домика позади мельницы вышла женщина. Уильям тут же почувствовал, как подступило желание. Ей было лет двадцать, не более того, а приятное личико обрамляла копна темных кудряшек. Голод, похоже, никак не отразился на ней: ее груди были большими и крепками, бедра — мощными и упругими. Поначалу глаза ее смотрели живо, даже с вызовом, но, завидев рыцарей Уильяма, женщина поспешила отвести взор и быстро скрылась в доме.
— Смотри-ка, мы не понравились ей, — сказал Уолтер. — Конечно, куда нам до Герваза… — Шутка была старая, но все равно раздался дружный хохот.
Они привязали своих лошадей. Это было уже далеко не то войско, которое Уильям собрал вокруг себя в начале гражданской войны. Уолтер был по-прежнему с ним, как и Страшила Герваз с Хугом Секирой; а вот Жильбер погиб во время кровавой схватки у каменоломни, и вместо него появился Гийом; Майлзу мечом отрубили руку, когда во время игры в кости в одном из трактиров Нориджа вспыхнула пьяная драка, и его теперь заменил Луи. Все они были уже совсем не зеленые юнцы, но вели себя по-прежнему так, словно им было по двадцать: пили, веселились, играли в кости и шлялись по потаскухам. Уильям потерял счет трактирам, которые они вместе опустошили, как не смог бы припомнить всех евреев, над которыми они вволю поиздевались, или юных красавиц, лишенных ими девственности.
В дверях показался хозяин. Скорбное выражение на его лице было, без сомнения, результатом извечной неприязни, которую люди испытывали к мельникам. Но сейчас к нему примешивалось явное беспокойство. Ну что ж, правильно, решил про себя Уильям. Ему доставляло удовольствие видеть тревогу в глазах людей при его появлении.
— Не знал, что у тебя есть дочь, Вулфрик, — сказал граф, и глаза его блеснули похотью. — Ты что же, прятал ее от меня?
— Это Мэгги, моя жена, — ответил мельник.
— Вот кусок дерьма! Что я, не помню твою жену? Эту сморщившуюся старуху?
— Мэй умерла в прошлом году, мой господин. А я снова женился.
— Ну, старый кобель! — ухмыльнулся Уильям. — Она же лет на тридцать моложе тебя!
— На двадцать пять…
— Ну ладно, хватит об этом. Где моя мука?
— Все готово, мой господин. Соблаговолите войти?
На мельницу можно было попасть только через дом хозяина. Уильям со своими рыцарями прошли за Вулфриком в единственную комнату, где новая жена мельника, стоя на коленях, растапливала очаг. Когда она, наклоняясь, подбрасывала очередное полено, юбка плотно обтягивала ее округлый зад. А ляжки у нее что надо, заметил Уильям. Уж она-то, похоже, меньше других страдает от голода.
Уильям остановился, не сводя глаз с ее округлостей. Рыцари ухмыльнулись, поймав взгляд своего господина, а мельник беспокойно засуетился. Женщина обернулась и, поняв, что все смотрят на нее, смущенная, поднялась на ноги.
Уильям подмигнул ей и сказал:
— Принеси-ка нам эля, Мэгги. Чертовски хочется пить.
Все прошли на мельницу. Мешки с зерном были аккуратно сложены на току. Но их было не так много, как обычно.
— Это все? — спросил Уильям.
— Урожай был совсем плохой, мой господин, — сказал Вулфрик, и голос его дрогнул.
— А где мои?
— Вот они. — Мельник показал на горку из восьми или девяти мешков.
— Что?! — Граф почувствовал, как вспыхнуло его лицо. — Это мое? Я пригнал две повозки, а ты предлагаешь мне это?
Хитроватые огоньки сверкнули в глазах Вулфрика:
— Прости, мой господин.
Уильям пересчитал мешки:
— Здесь всего девять!
— Больше нет, — сказал мельник. Он готов был разрыдаться. — Вот здесь рядом — мои. Можешь сосчитать, их столько же.
— Ну, хитрый пес, — зло сказал Уильям. — Уже успел продать…
— Нет, мой господин, — не унимался Вулфрик. — Здесь все, что я смолол.
В дверях появилась Мэгги с шестью кувшинами эля на подносе и обнесла всех рыцарей. Те жадно накинулись на прохладный напиток. И только Уильям словно не замечал ее. Его трясло от злости. Женщина молча смотрела на него, держа в руках поднос с единственным оставшимся кувшином.
— Это чье? — спросил Уильям Вулфрика, указывая на сложенные вдоль стен двадцать пять или тридцать мешков.
— За ними должны приехать, мой господин. Видишь, там на мешках метка хозяина?
Мешки и вправду были помечены: где буквой, где знаком. Все это могло быть уловкой мельника, но проверить Уильям вряд ли смог бы, хотя и оставить все как есть было выше его сил.
— Я тебе не верю, — сказал он. — Ты у меня воруешь.
Вулфрик старался говорить уважительно, но голос его подрагивал:
— Я чист перед тобой, мой господин.
— Честных мельников я на своем веку пока не встречал.
— Но, мой господин… — Вулфрик с трудом сглотнул слюну, — я никогда не обманывал тебя из-за мешка пшеницы.
— Ты втихаря всегда дурачил меня.
По лицу Вулфрика, несмотря на холодную погоду, градом катился пот. Он рукавом отер лоб и умоляющим голосом проговорил:
— Готов поклясться Богом и всеми святыми…
— Заткнись.
Мельник умолк.
Уильям чувствовал, что заводится все больше и больше, но что делать дальше — все еще не мог решить. Ему хотелось как следует припугнуть Вулфрика, может быть, даже приказать Уолтеру избить его своими металлическими перчатками или забрать у него всю муку… Вдруг взгляд его остановился на Мэгги, которая так и стояла с подносом в руках, скользнул по ее красивому личику, затем опустился на круглившиеся под покрытым мучной пылью платьем крепкие молодые груди, и у Уильяма родилась изуверская мысль, как наказать мельника.
— Держи ее, — процедил он Уолтеру сквозь зубы. И, обращаясь уже к Вулфрику, сказал: — Сейчас я тебя проучу.
Мэгги заметила, как Уолтер двинулся на нее, но бежать было уже поздно. Она успела только развернуться, чтобы выскочить из комнаты, но тот схватил ее за руку и рванул на себя. Поднос с грохотом упал, и эль растекся по всему полу. Уолтер завел руки ей за спину и крепко держал. Женщину всю трясло от страха.
— Нет, пожалуйста, отпустите ее! — крикнул Вулфрик.
Уильям, довольный, кивнул. Этому мошеннику придется поприсутствовать на веселом представлении, когда мы по очереди будем развлекаться с его женушкой, подумал он. И попробуй нам помешать. В следующий раз изволь позаботиться о том, чтобы иметь достаточно зерна для своего господина!
— Твоя жена слишком раздалась на ворованном хлебе, а нам приходится с голодухи затягивать пояса. Ну-ка, посмотрим, что она там прячет под платьем. — И сделал знак Уолтеру.
