— Нет.
— Так-так. — Похоже, Ремигиус был доволен, хотя Джеку казалось, что он должен был бы огорчиться. На лице монаха было написано удовлетворение. Какое-то время он, думая о чем-то, молчал, затем вновь вспомнил о ребятах. — Вот что я вам скажу: если вы хотите жить в монастыре и есть монашеский хлеб, не деритесь, даже если вы не братья. Мы, люди Божии, не должны видеть кровопролития. Сие есть одна из причин, почему мы живем в стороне от мирской суеты. — Закончив эту маленькую речь, Ремигиус отпустил их. Наконец Джек мог побежать к матери.
* * *
Двух недель Тому не хватило, но за три он полностью восстановил крипту, сделав ее пригодной для использования в качестве временной замены церкви, и сегодня должен был приехать новый епископ и провести в ней службу. Галерею очистили от обломков, а Том исправил имевшиеся в ней повреждения: эта работа не была сложной, ибо галерея представляет собой довольно простую конструкцию — обыкновенная дорожка, только крытая сверху. Большая же часть церкви лежала в руинах, а те стены, которые все-таки устояли, грозили в любую минуту рухнуть. Однако Том расчистил проход из галереи через то, что когда-то было южным трансептом, к лестнице крипты.
Том огляделся. Крипта была довольно большая, она имела форму квадрата со сторонами длиной около пятидесяти футов, — для монашеских служб места вполне достаточно. Это было темное помещение с тяжелыми колоннами и низкими сводчатыми потолками, но построено оно было надежно и именно поэтому почти не пострадало во время пожара. Алтарь заменил доставленный сюда стол, а монашеские скамьи — лавки из трапезной. Когда ризничий принесет расшитое алтарное покрывало и изукрашенные драгоценными каменьями подсвечники, все будет выглядеть просто замечательно.
С возобновлением служб количество помощников у Тома заметно поубавится. Большинство монахов должны будут вернуться к своим молитвам, а многие из работников снова займутся привычным для них трудом. И все же в распоряжении Тома останется около половины монастырских служек. На этот счет позиция приора Филипа была твердой. Он считал, что их было слишком много в монастыре, и поэтому, если кто-то не захочет расстаться со своим местом конюха или помощника повара, приор его просто уволит. И некоторые действительно ушли, но большинство остались.
Монастырь уже должен был Тому плату за три недели. При жалованье мастера-строителя в четыре пенса в день это составило семьдесят два пенса. И с каждым днем этот долг все возрастал. Приору Филипу будет все труднее и труднее расплатиться с Томом. Где-то через полгода Том вполне мог бы потребовать, чтобы приор начал ему платить. К тому времени ему будут должны уже два с половиной фунта серебром, которые Филипу придется найти, прежде чем он сможет уволить Тома. Монастырский долг придавал Тому уверенность.
Не исключена даже возможность — едва ли он осмеливался об этом думать, — что эта работа будет кормить его всю оставшуюся жизнь. В конце концов, ведь здесь должен был быть кафедральный собор; и если бы сильные мира сего решили, что они хотят иметь престижное современное здание, и если бы они смогли найти деньги на его возведение, это был бы грандиознейший строительный проект во всем королевстве, который потребовал бы привлечения десятков каменщиков на несколько десятилетий.
Но на это вряд ли можно было надеяться. Из разговоров с монахами и жителями деревни Том узнал, что Кингсбридж никогда не был важным собором. Затерянный в маленькой деревеньке графства Уилтшир, монастырь долгие годы возглавлялся приорами, которые звезд с неба не хватали, и, совершенно очевидно, хирел. Он был ничем не примечательным и нищим. А ведь были монастыри, которые своим щедрым гостеприимством, своими великолепными школами, богатыми библиотеками, трудами монахов-философов и эрудицией приоров и аббатов привлекали внимание архиепископов и даже королей; но Кингсбридж ничем таким не отличался. Наиболее вероятным было то, что приор Филип построит небольшую, весьма простенькую, со скромным убранством церковь, и на все про все у него уйдет не более десяти лет.
Однако Тому и это вполне подходило.
Еще не успели остыть почерневшие от пожара камни, а он уже понял, что это был его шанс построить свой собственный собор.
Приор Филип был абсолютно убежден, что в Кингсбридж Тома послал сам Господь Бог. Том же знал, что, умело начав расчистку руин и вернув монастырь к жизни, он завоевал полное доверие Филипа. А когда придет подходящий момент, он осторожно заговорит с приором о постройке нового собора. И если ему удастся правильно обрисовать ситуацию, вполне возможно, что Филип поручит ему разработать проект. Тот факт, что новая церковь должна быть весьма скромной, делал еще более вероятным то, что ее строительство доверят именно ему, а не какому-нибудь другому мастеру, чей опыт в этом деле окажется богаче. Так что надежды Тома были велики.
Зазвонили к мессе. Для работников этот звон означал, что они могли идти завтракать. Том вышел из крипты и направился в трапезную. По дороге он столкнулся с Эллен.
Она стояла в агрессивной позе и явно преграждала ему путь. Злость горела в ее глазах. Рядом были Марта и Джек. Вид у Джека был ужасным: один глаз заплыл, левая сторона лица опухла и посинела, он с трудом опирался на правую ногу, боясь даже наступить на левую. Тому стало жаль парня.
— Что с тобой случилось? — спросил он.
— Это работа Альфреда! — крикнула Эллен.
Том выругался про себя. Ему сделалось стыдно за Альфреда, который был гораздо больше Джека. Однако Джек тоже не ангел. Возможно, он как-нибудь спровоцировал Альфреда. Том огляделся вокруг, ища глазами своего сына. Он увидел, как тот, покрытый слоем пыли, шагает к трапезной.
— Альфред! — заревел Том. — Иди сюда!
Альфред обернулся, увидел всю семью в сборе и с виноватым видом медленно подошел.
— Ты это сделал? — строго спросил его Том.
— Он упал со стены, — угрюмо пробурчал Альфред.
— А ты его толкнул?
— Я только бежал за ним.
— Кто зачинщик?
— Джек обозвал меня.
— Я назвал его свиньей за то, что он отобрал наш хлеб, — проговорил Джек, с трудом шевеля распухшими губами.
— Хлеб? — удивился Том. — Где вы до завтрака взяли хлеб?
— Нам дал его пекарь Бернард за то, что мы натаскали ему дров.
— Вам надо было поделиться с Альфредом, — сказал Том.
— Я бы так и сделал.
— Чего же ты тогда убегал? — влез в разговор Альфред.
— Я нес его домой, чтобы отдать маме, — с горечью в голосе возразил Джек. — А Альфред все съел!
Четырнадцатилетний опыт воспитания детей научил Тома, что нет никакого смысла пытаться узнать, кто в детских ссорах прав, а кто виноват.
— Все трое, марш на завтрак, — приказал он, — и если сегодня я еще раз увижу, что вы деретесь, у тебя, Альфред, будет такая же физиономия, как у Джека, — я уж об этом позабочусь. А сейчас — пошли прочь!
