Если игуменом становился уже пожилой человек, имевший «в миру» семью, то ни многочисленные обязанности в монастыре, ни другая деятельность все же не мешали такому игумену помнить о своей семье. Показательны купчие грамоты игумена Николаевского Чухченемского монастыря Василия, в которых зафиксированы его земельные приобретения. Земли игумен покупал либо «себе», либо «себе и своим детем», либо «святому Николе»
[278]. Под «детьми» в грамотах подразумеваются физические, а не духовные дети, поскольку монахи (которых игумен в принципе мог называть своими детьми) в других грамотах именуются не иначе, как «чернецы» или «стадо». В то же время в грамотах светских новгородцев формула «себе и своим детям» встречается достаточно часто и обозначает семейные отношения. Следовательно, игумен Василий ушел в монастырь уже в зрелом возрасте, имея детей, при этом он не забывал о своей семье и заботился о наследстве для детей. Впрочем, некоторые из своих земельных приобретений Василий завещал монастырю, а не детям
[279]. Об этом же пишет В. Ф. Андреев: «У игумена Василия были дети (дети игуменов нередко упоминаются в двинских грамотах — см. № 151, 164, 213, 248); после того как Василий сделался игуменом, он покупал некоторое время земли себе и детям. Затем произошел семейный раздел или дети его умерли, с тех пор в купчих игумена Василия появляются слова: „купил себе…“. По данной № 176 Василий передает монастырю не все, а лишь часть земель, которые он приобрел „себе“, остальные земли он завещал кому-то другому: может быть детям, а может быть, иным родственникам»
[280].
При игуменах в монастырях состоял немалый штат служащих. В писцовой книге Шелонской пятины 1498 г. о старом доходе Антониева монастыря с волости во Фроловском погосте подробно перечисляются все монастырские служащие: «Попом 6 денег… игумену дарю полкоробьи ржы, столнику, и чашнику, и конщику, и повару, и верховником, и конюху 6 четверток ржы, медовару полчетвертки ржы, поселнику полкоробьи ржы, полкоробьи овса, полкоробьи ячмени, дружиннику коробья ржи…»
[281]
Были в Новгородской земле и монастыри для бедных. В. Ф. Андреев отмечает, что «в городах и в сельской местности существовали построенные на деньги горожан или крестьян монастыри-богадельни. Такие монастыри основывались городскими концами, крестьянскими общинами. Например, Николаевский Чухченемский монастырь на Северной Двине»
[282].
В своих землях игумен монастыря был вправе вершить суд над своими людьми. В берестяной грамоте № 933 (кон. XIV — нач. XV в.) содержится отказ посадника ехать разбирать какое-то спорное судебное дело в монастырском селе: «Поцто нам едзети от вас на поселье, аже нам земли не досмотрить, сирот не пасмотритъ…»
[283]
В дарственной грамоте посадника Василия Степановича Богословскому монастырю особо оговариваются случаи совместного суда: «А слуцится дело монастырскому человеку с посадницим человеком с Васильевым, ино судит игумен с посадницим с Васильевым прикащиком»
[284].
Основное содержание монастырю шло с земельных владений, которые изначально дарились обителям их основателями. К примеру, Саввино-Вишерский монастырь был «пожалован» землей Словенским концом из своего кончанского фонда: «А стояти за ту землю, и за игумена, и за старцев посадником, и тысяцким, и боярам, и житьим людем, и всему господину Славенскому концу»
[285].
Крестьяне, живущие на монастырских землях, платили монастырю оброк. Сохранилась берестяная грамота конца XIV — нач. XV в. игумену от крестьянина монастырского села
[286]. В ней к игумену обращаются как к светскому феодалу, который обязан заботиться о своих подданных. Хотя как раз в это время митрополит Киприан пишет наказ монастырям, в котором говорит, что «села и люди держати иноком не предано есть святыми Отци», «пагубачерньцем селы владети и тамочастая происхожениа творити». Киприан требует, чтобы монастыри, если уж имеют земли, управляли своими селами только через посредника-мирянина
[287].
В XV в. в дальних новгородских землях появляются общежительские монастыри, которые основывались на боярских землях. Примером землевладения таких обителей может служить история основания Ошевенского монастыря на реке Чурьюге (левом притоке Онеги). Игумен обители Александр Ошевенский обратился к боярыне Анастасии и ее сыну Юрию, которые владели землями по реке, с просьбой о земле. Боярыня не отказала игумену, даже хотела передать Александру во владение всю волость по реке Чурьюге. Но он отказался, так как в волости жили его родственники. Если бы эта земля перешла во владение монастыря, то родные Александра стали бы «монастырскими слугами» и должны были бы арендовать землю у обители. Опасаясь оскорбить родственников, Александр просил у боярыни лишь земли на «монастырское строение». Анастасия дала игумену четыре грамоты.
По первой грамоте монастырю выделялись земля и лес для строительства церкви и самой обители. Это была земля «монастырская вековая», монахи не имели права ее осваивать (распахивать), продавать, закладывать и т. д. По другой грамоте Александр получал землю и лес, которые уже мог использовать под пашню, сажать на ней крестьян — «жильцов». Эта земля была «белой», то есть освобождалась от всяких податей и повинностей. По третьей грамоте монастырь получал в полную собственность пустые пожни по реке Чурьюге под покосы. На тех же условиях монастырь получил «деревеньку Лисициньскую»
[288].
Монастырские земли можно условно разделить на обжитые, (то есть земли, на которых в момент перехода их к монастырю уже жили крестьяне) и необжитые (которые осваивали сами монахи). Именно на уже обжитых землях случались конфликты пришлых монахов с местными жителями. В житии Антория Сийского приводятся слова крестьян, объясняющие их нежелание терпеть соседство монастыря: «Великий сей старец близ нас вселился, по мала времени своладеет нами и селитвы нашими»
[289].
