Большой временной разрыв в источниках можно объяснить не исчезновением на какой-то период стригольников, а тем, что предшественник Фотия митрополит Киприан движение стригольников не преследовал. Так, он не признал еретиком тверского епископа Евфимия Висленя
[600].
В 1386 г. в Новгород по приглашению архиепископа Алексия приехал известный миссионер епископ Стефан Пермский. Необходимость что-то противопоставить стригольникам в идеологическом плане вынудила его написать «списание от правила святых апостол и святых отец». Почему владыка Алексий сам не написал подобного сочинения, ведь доктрина стригольников была ему известна не понаслышке? Возможно, новгородский архиепископ, как и в случае с Дионисием, счел, что полемику со стригольниками лучше вести большему церковному авторитету, чем он сам. Обратиться к митрополиту не представлялось возможным — в условиях полной неразберихи на митрополии после смерти митрополита Алексия. Пермский же епископ пользовался к тому времени большой славой как христианский проповедник. Алексий вновь предпочел устраниться от прямого участия в полемике, поскольку сам сочувствовал стригольникам, но понимал при этом, что данная ересь подрывает основы церковного устройства и наносит ущерб экономике Новгородской республики.
2.3. Смута на Русской митрополии и ее последствия для Новгородской епархии
В 1375 г. владыка Алексий, после отречения и вынужденного возвращения на кафедру, много общался с церковными иерархами. В эту же весну «прииде в Новъград митрополит Марк от святей Богородици со Синаискои горе милостиня ради. Посемь за мало прииде из Ерусалима анхимандрит Внифантии от святого Михаила, такоже милостиня ради»
[601]. Синайские монастыри и Иерусалимские православные церкви были разорены в 1366 г. «египетским царем»
[602]. Вероятно, Алексий помог материально бедствующим коллегам и советовался с ними по церковным вопросам.
В следующем году владыка Алексий ездил в Москву к митрополиту. Состав его свиты почти полностью повторяет то посольство, которое улаживало вопрос о возвращении владыки: «Поиха владыка Алексеи к митрополиту, и с ним Сава анхимандрит, Юрьи Онцифорович, Василии Кузминич, Василии Иванович и иных много бояр».
В Москве «прия митрополит сына своего владыку Алексея в любовь, такоже и князь великыи пребысть на Москве 2 недели; и отпусти митрополит с благословением, а князь великыи и брат его князь Володимир с великою честью; и приихаша владыка в дом святыя Софья месяца октября в 17 день…»
[603]
Великая честь, которую оказали владыке со свитой в Москве, становится более понятной в свете последующих событий. «Той же зимы приела митрополит Киприян из Литвы свои послове, и патриарши грамоты привезоша ко владыце в Новъград; а повествует тако: „благословил мя патриарх Филофеи митрополитом на всю Рускую землю“. И Новгород слышав грамоту, и дасть им ответ: „шли князю великому: аще приимет тя князь великыи митрополитом всей Рускои земли, и нам еси митрополит“. И слышав ответ новгородчкыи митрополит Киприян и не ела на Москву к князю великому»
[604].
Дело в том, что в это время на Руси фактически было два митрополита — Алексий, который постоянно проживал в Москве, и Киприан, который жил в Литве.
«По твоему благословению митрополит (Алексий. — О.К.) и доныне благословляет их на пролитие крови. И при отцах наших не бывало таких митрополитов, каков сей митрополит! — благословляет москвитян на пролитие крови, — и ни к нам не приходит, ни в Киев не наезжает. И кто поцелует крест ко мне и убежит к ним, митрополит снимает с него крестное целование. Бывает ли такое дело на свете, чтобы снимать крестное целование?!»
[605] Такое послание получил патриарх Филофей в 1371 г. от литовского князя Ольгерда. Князь писал далее, что «митрополиту следовало благословлять московитян, чтобы помогали нам, потому что мы за них воюем с немцами. Мы зовем митрополита к себе, но он не идет к нам: дай нам другого митрополита на Киев, Смоленск, Тверь, Малую Русь, Новосиль и Нижний Новгород!»
Судя по перечню городов, в который входят не только литовские, но и русские города, Ольгерд не стремился к созданию отдельной литовской митрополии. В 1371 г. он пытался вывести из-под власти Алексия те земли, о политических интересах которых митрополит не заботился.
Филофей направил на Русь для разбирательства монаха Киприана — «человека, отличающегося добродетелью и благочестием, способного хорошо воспользоваться обстоятельствами и направлять дела в нужное русло». Официальной задачей Киприана было «примирить князей между собою и с митрополитом»
[606]. В 1375 г. по результатам расследования Киприан счел возможным требовать от Филофея раздела митрополии
[607]. От имени литовских князей он написал и доставил в Константинополь грамоту «с просьбою поставить его в митрополиты и с угрозою, что если он не будет поставлен, то они возьмут другого от латинской церкви»
[608].
Киприан был рукоположен патриархом в 1375 г., но при условии, «чтобы древнее устройство Руси сохранилось и на будущее время, то есть, чтобы она опять состояла под властью одного митрополита, соборным деянием законополагает, дабы после смерти кир Алексия кир Киприан получил всю Русь и был одним митрополитом всея Руси»
[609].
Однако Киприан еще при жизни Алексия попытался заручиться поддержкой Новгородской епархии. Налицо попытка перетянуть в свою митрополию тех, кто высказывал ранее недовольство политикой московского митрополита Алексия. Однако в Новгороде сочли, что мирные отношения с Москвой им важнее. Тем более что новгородский архиепископ, скорее всего, был в курсе планов великого князя Дмитрия Ивановича сделать новым митрополитом попа Митяя — своего духовника и печатника.
В 1377 г. митрополит Алексий умер. Своим преемником он желал видеть игумена Сергия Радонежского, но тот отказался. Митяя Алексий на митрополию не благословил, но перед смертью под давлением князя и бояр «умолен быв и принужен» и перестал против него возражать. Однако были распущены слухи, что Алексий, умирая, благословил Митяя. И все же Дмитрий Иванович еще колебался, не решаясь совершить прежде небывалое — назначить митрополита всея Руси своей волей. Великий князь даже уговаривал Сергия Радонежского «въсприяти архиерейства сан», но тот вновь отказался. И тогда московский князь решился: по его слову Михаил-Митяй принял постриг, поселился на митрополичьем дворе и еще до поставления надел на себя регалии митрополита всея Руси. С этого момента началась смута на митрополии — борьба за митрополичий престол между ставленником Дмитрия Ивановича и официально утвержденным в Константинополе митрополитом Киприаном.
