Считая частью Китая страны, уже провозгласившие свою независимость, Сунь Ятсен в 1924 г. предложил китайскому правительству помогать развитию у них способности к самоопределению и самоуправлению.
Как будто Тибет и Монголия не имели многовекового опыта государственности… Лишь после его смерти партия Гоминьдан стала вкладывать в понятие «государственная нация» полиэтнический смысл.
Коммунисты прошли путь от признания права наций на самоопределение до его фактического отрицания. В декларации 2-го съезда КПК (1922 г.) была поддержана идея образования «трех автономных государств — в Монголии, Тибете и Хуэйцзяне» (то есть Синьцзяне).
При этом будущая китайская федерация должна была иметь свободный характер, то есть за этими территориями признавалось право выхода. В принятой 3-м съездом КПК (1923 г.) программе партии говорилось о самоопределении Тибета, Монголии, Цинхая и Синьцзяна. В это время КПК еще следовала рекомендациям Коминтерна и ВКП(б).
В 1931 г. конституция Советской республики Цзянси провозгласила право республик отделиться и создать собственные независимые государства.
На 6-м пленуме ЦК КПК в 1938 г. Мао Цзэдун выдвинул три главных принципа национальной политики: равноправие, самоуправление и объединение. О самоопределении речи уже не было. Новая позиция была следствием временного сотрудничества с Гоминьданом. В 1940-х гг. КПК манипулировала принципом самоопределения, чтобы подорвать власть Гоминьдана и привлечь на свою сторону не-ханьские народы.
Мао Цзэдун в работе 1938 г. «Китайская революция и КПК» писал о китайской нации, в которую входят разные национальности. Гоминьдан с 1930-х гг., фактически, отказался от поддержки пункта декларации 1-го съезда этой партии, признававшего право наций на самоопределение.
Таким образом, подходы обеих партий по национальному вопросу в 1930-х гг. сошлись. Незадолго до этого в Китае впервые в истории появился термин «национальные меньшинства» (кит: шао-шу минь-цзу): в 1924 г. его использовали на конференции Гоминьдана, а в 1926 г. — КПК.
Так народы Тибета, Внутренней Монголии и Синьцзяна стали «нацменьшинствами» в государстве ханьцев, объявленном «многонациональным Китаем». С тех пор на этой основе там строится национальная политика. КПК декларирует недопустимость как великоханьского, так и местного национализма (но преследует преимущественно «местный»). Утверждается, что есть «единая китайская нация» (кит.: чжун-хуа минь-цзу), состоящая из разных национальностей: ханьской и не-ханьских. Поэтому ханьцы, монголы, тибетцы и др. — это все китайцы (кит.: чжун-го жэнь).
Так обозначение Срединного государства, исторически связанного с ханьской этничностью, закрепили за не-ханьскими народами и территориями. Постоянное обозначение их как «китайцев» вносит вклад в китаизацию, хотя это и не декларируется. Мао Цзэдун понимал, что декларировать этническое единство выгодно, прежде всего, ханьскому большинству: «Численность нацменьшинств в нашей стране превышает 30 млн. чел. Несмотря на то, что они составляют лишь 6% всего населения страны, районы их проживания обширны и занимают примерно 50–61% процент всей территории страны. Поэтому необходимо непременно наладить отношения между ханьцами и нацменьшинствами. Ключевым моментом этого вопроса является преодоление великоханьского шовинизма. Одновременно преодолевать необходимо и местный национализм в среде тех нацменьшинств, у которых он существует»
.
Так что нужны не столько сами «нацменьшинства», сколько их земля и ресурсы. Потому отвергается и федерализм. В 1958 г. это хорошо сформулировал Ван Фэн, замдиректора Комиссии Госсовета КНР по делам национальностей:
ханьцев 94%, а «нацменьшинств» — 6%. Как они могут создать отдельные федеральные республики? Как провести между ними границы? А главное — все «нацменьшинства» отсталые, они сами не смогут строить социализм, быстро развиваться политически, экономически и культурно. «Постепенное слияние разных национальностей на основе равенства — это естественный закон социального развития». В том же году Чжоу Эньлай говорил, что ассимиляция реакционна, когда одна национальность разрушает другую, а если это естественное слияние наций навстречу благосостоянию, — она прогрессивна.
В соответствии с этими установками, в 1960-х гг. китайский ученый Цзянь Боцзань выдвинул этнографическую теорию ассимиляции.
По ней «высокоразвитый» народ, завоевывая «менее развитый», способствует не только его прогрессу, но и постепенной ассимиляции. Если же народзавоеватель цивилизационно и духовно слабее завоеванного, он неминуемо сам растворится в завоеванном народе. Эта теория согласуется со взглядами Ляна Цичао, а корни уходят в Древний Китай. Там не существовало концепции культур национальных и китайской: культура может быть или китайской, или никакой.
Например, кочевничество — вид «варварства». Для окультуривания варваров надо переводить в оседлость и увеличивать их зависимость от китайцев, — что и делают коммунисты.
В наше время говорят не об ассимиляции, а о единстве: «Есть три главных звена, соединяющих все национальности нашей страны в одну единую семью и передающих эти отношения из поколения в поколение: во-первых, это длительное единство государства; во-вторых, это экономические и культурные связи как результат взаимной опоры и совместного существования национальностей; в-третьих, это отношения общих родственных интересов, складывавшиеся с тех пор, как на рубеже нового времени все национальности включились в совместное отражение внешней агрессии и длительную революционную борьбу».
Об этих звеньях подробно сказано выше.
Отрицая федерацию, КПК всегда декларировала заботу о самобытности и автономии «нацменьшинств». А что на деле? КНР — унитарное государство. «Применительно к Китаю это означает, что во всех сферах его жизни и функционирования находят отражение прежде всего ценности культуры ханьской нации, а не культуры нацменьшинств».
Самоуправление последних — фикция: важнейшие вопросы решал и решает Пекин. При Мао Цзэдуне происходило не только целенаправленное разрушение национальных культур, поощрение миграции и ассимиляции, но и перекройка национальных территорий. В КНР «нацменьшинства» на своей земле не имеют преимуществ перед ханьцами. Говоря об их развитии, даже термина «сохранение нацменьшинств» избегают, а меры по сохранению языков и традиций носят скорее декоративный характер.
Они стоят перед угрозой ассимиляции, если учесть возрастающую зависимость от других провинций, высокую численность и не ограничиваемую миграцию ханьцев.
Еще раз вспомним древнекитайскую имперскую концепцию: Чжун-го не может быть частью другого государства. А вот как это сформулировано в документе от 8 октября 1969 г.: «Еще более 2 тыс. лет тому назад Китай стал уже единым многонациональным феодальным государством. И Китай всегда как многонациональное государство существовал в мире независимо от того, как сменялись одна за другой феодальные династии и какая национальность была правящей в стране»
. Или в наше время: «Границы Китая претерпевали в истории многие изменения, но эти границы никогда не ограничивались в пределах районов, заселенных ханьцами; до вторжения в Китай западных империалистических держав в середине XIX века границы Китая были четко и ясно определены»
.
Значит, правители других государств (Чингис, Хубилай, Абахай и др.) — «выдающиеся представители нацменьшинств», построившие свои державы «на севере Китая». Например, «монгольский народ можно считать нацменьшинством Китая, а Чингис-хана — правителем китайского нацменьшинства».
