Образовательный уровень даже высшего священства был весьма удручающим. Вука Караджич писал в частном письме о митрополите Милентии и епископах Никифоре и Герасиме: «Думаю, вам не нужно говорить, что ни один из этой троицы ничего не знает, кроме кое-какого чтения, а писать правильно не умеет никто»
[611]. Это сказано о высшем клире, что касается его рядового состава, то там положение было еще хуже. В 1834 г. митрополит Петр направил Милошу Обреновичу предложение об учреждении в Сербии консистории и духовных школ.
В 1836 г. в Белграде была учреждена школа богословия
[612]. К 1846 г. в ней состояло 94 ученика, преподавательский состав насчитывал четыре человека
[613]. Школа богословия делилась на четыре отделения, отбирались туда только самые успешные ученики. Школа остро нуждалась в квалифицированных учительских кадрах. Прибывший в Петербург член Сербского апелляционного суда Милутинович обратился к российским властям с просьбой о присылке туда русских учителей. В поданной им записке говорилось о том, что приезжающим для образования в Россию сербским юношам не хватает знания русского языка. Милутинович предлагал учредить в Сербии специальное российское училище или специальный класс в белградском Лицее, где бы приехавшие из России специалисты преподавали русский язык
[614]. На это последовало повеление императора: «Определить в Кишиневскую семинарию сверх штата двух учителей церковно-русского языка и словесности, а также и церковной истории для преподавания сих предметов в сербских училищах»
[615]. Во исполнение высочайшего повеления в Кишиневскую семинарию были присланы двое наставников – Дмитрий Рудинский, окончивший курс Киевской духовной академии, и Василий Вердиш из Духовной академии Санкт-Петербурга. Им велено было оставаться в Кишиневе впредь до получения известия от сербского митрополита о том, когда и куда им следует явиться
[616].
Дальнейшую судьбу этих двух учителей можно проследить по многочисленным документам, которыми обменивались российские и сербские власти относительно их службы. Формулярные списки, аккуратно присылаемые из Сербии в Россию, свидетельствовали о профессиональном росте Рудинского и Вердиша. Оценка их деятельности неизменно была очень высокой. Вскоре после прибытия в Белград они были возведены в степень магистров, их жалованье было увеличено до 870 рублей серебром
[617]. Василий Вердиш преподавал в белградском богословском училище священную географию и церковную историю. Дмитрий Рудинский был учителем церковно-русского языка и словесности
[618]. Их профессиональные и нравственные качества высоко оценивал ректор училища архимандрит Антоний. После начала Крымской войны оба преподавателя покинули Белград. Рудинский был уполномочен сопровождать архив российского белградского консульства в Бухарест
[619]. Вердиш, расстроив на службе здоровье, переехал в Вену, где и скончался 10 мая 1854 г. «после непродолжительной жестокой болезни»
[620]. Свидетельство о его смерти было выдано небезызвестным протоиереем православной церкви в Вене М. Ф. Раевским.
Кроме помощи в организации духовного обучения в самой Сербии, была развита такая форма поддержки образования, как посылка учеников в Россию. Молодые сербы из знатных семей определились в светские и военные учебные заведения, а также в духовные семинарии. Так, в 1845 г. директору Азиатского департамента Л. Г. Сенявину поступило обращение от генерального консула в Белграде Г. И. Данилевского, в котором он сообщал о том, что сербское правительство и митрополит просят разрешения послать в Киевскую семинарию шестерых молодых людей. При этом митрополит специально оговаривал особое желание относительно того, чтобы наиболее талантливые из них «могли бы быть на последний год их пребывания перемещены в Москву для окончания курса богословия и для ознакомления с святыми местами и духовными заведениями» этого города
[621]. Целью предпринятого обучения, по мысли сербских властей, должно было стать «введение по возвращению их на родину правильного богослужения и церковного порядка по обрядам… российской православной церкви в Княжестве Сербии»
[622]. Известно, что весной 1846 г. Святейший синод издал специальное распоряжение о принятии в Киевскую духовную семинарию шестерых посылаемых для обучения сербов
[623]. Вероятно, на основании этого и других подобных ему фактов К. В. Нессельроде докладывал Николаю I о том, что сербский митрополит «ревностно заботится о поддержании в своем отечестве христианского благочестия» и «способствует к утверждению в соотечественниках своих чувства преданности к России»
[624]. В заслугу Петру ставилось то, что, приняв за образец русское духовенство, он пригласил в белградскую семинарию русских преподавателей. По предложению Нессельроде российский император утвердил его предложение о пожаловании сербскому митрополиту драгоценной панагии, украшенной бриллиантами ценой в 2 тысячи рублей серебром
[625].
