Его интерес к математике был вызван работой одного из величайших математиков всех времен и народов, который вывел Китай на передовые позиции в этой науке, особенно в таком разделе, как алгебра. Его энциклопедический метод нашел отражение в работах других авторов, например в энциклопедии цитат древних и средневековых авторов, тысяча глав которой была строго систематизирована, а также в энциклопедиях по географии и языкознанию.
Наряду с этими сборниками научных знаний выпускались и философские трактаты, развивавшие неоконфуцианство, которое наилучшим образом соответствовало мировоззрению правящей династии. Из всех выдающихся философов этого направления самым знаменитым был Чжу Си (1130–1200), которого называли Мастер Чжу и идеи которого доминировали на протяжении нескольких веков. Созданная им школа имела несколько направлений, и самое интересное из них было связано с концепцией, выражавшейся всеобъемлющим термином ли.
Это понятие обозначало мистическое единство мира, а также источник и неотъемлемую часть любой материальной вещи. Оно неподвластно времени, вечно и первозданно, и в нем заключен безупречный идеал, получивший название Великого Первоначала — вероятно, это определение наиболее близко к западной концепции Бога. Ли воплощается через синтезирующее понятие, или силу, получившую название ци — абстрактное становится осязаемым, проявляясь в форме всех живых созданий, предметов и взаимосвязей. Небо и земля, человек и его разум, корабль, стол, травинка, взаимоотношения отца и сына, правителя и подданного — во всем содержится ли, но природа каждой вещи или явления определяется ци. Несовершенство ци может стать причиной появления зла. Человек, познавший ли внутри себя, достигает просветления через постоянное приумножение знаний и приверженность к другим конфуцианским добродетелям, таким как честность, соблюдение норм морали, исполнение гражданского долга и любовь к ближнему. Другими словами, человек должен стремиться стать мудрецом. Все эти усилия предпринимаются в материальном мире и направлены на него — в отличие от буддизма и даосизма, концепции которых тоже содержат элементы конфуцианства, но целями которых являются соответственно небытие и вечность. Однако нельзя утверждать, что интересы неоконфуцианства ограничивались лишь материальным миром — оно обращалось к таким вопросам, как эволюция космоса и гармония вселенной, а также вкладу сил инь и ян в их разрешение.
Философия была не единственным увлечением образованных людей, число которых неизмеримо выросло. Многие занимались коллекционированием книг и древностей. Ярким примером такого коллекционера может служить живший в XII веке Чжао Мин-чэн, чей труд «Надписи на металле и камне» представляет собой грандиозное собрание древних надписей. Его жена, Ли Цин-чжао, оставила яркие воспоминания о страсти мужа к коллекционированию. Вот краткое изложение ее мемуаров:
Когда мы поженились, мужу исполнился двадцать один год, и он был студентом Императорской академии. Мы происходили из небогатых семей и привыкли к скромности. В первый и пятнадцатый день месяца в занятиях академии устраивался перерыв. Муж закладывал что-то из одежды и с вырученными деньгами отправлялся на рынок, чтобы купить фруктов и новые копии надписей для своей коллекции. Когда он возвращался с покупками домой, мы садились на циновки лицом друг к другу, разворачивали листы и внимательно их изучали. Мы представляли себя персонажами мифической древней эпохи Совершенного Согласия. Через несколько лет муж получил должность на государственной службе, но мы питались рисом и овощами и носили самые скромные одежды; муж ездил в отдаленные уголки страны, чтобы удовлетворить свой интерес к древнейшим в мире рукописям и редким книгам. Когда друзья или родственники назначались на должности в Императорских библиотеках, где хранились многие древние стихотворения, не включенные в «Книгу од», неофициальные версии истории и манускрипты, спрятанные в стенах (так поступали, например, в эпоху сожжения книг) или извлеченные из гробниц, мой муж много трудился, чтобы снять с них копии. Если ему попадался редкий рисунок, образец каллиграфии или древние вазы необычной формы, он по-прежнему закладывал одежду, чтобы их купить. Впоследствии, когда мой муж управлял двумя префектурами, он все свое жалование тратил на исследования. Купив книгу, он сравнивал ее с другими изданиями, вносил исправления, реставрировал, натирал листьями руты, чтобы уберечь от насекомых, шелковыми лентами скреплял отдельные главы в целый том и изготавливал колофон. Когда к нему попадал образец каллиграфии, рисунок, кубок или треножник, то в свободное время мы внимательно его рассматривали, отмечая недостатки и дефекты, — на это занятие тратилась единственная свеча, которую мы позволяли себе сжигать за вечер. У меня превосходная память, и каждый вечер после ужина мы устраивались в зале, который называли «Домом возвращения», и заваривали чай. Выбирая том из горы книг и рукописей, мы угадывали, на какой странице и строке находится тот или иной отрывок, и выигравший состязание первым пил свой чай. Собрав коллекцию книг, мы устроили в «Доме возвращения» библиотеку с огромными шкафами, в которых книги были расставлены в строгом порядке. Но книг было так много, что их груды все равно лежали на всех столах, на подушках и постелях. Именно книги занимали все мысли мужа, и он получал от них больше удовольствия, чем иные получают от танцовщиц, собак или лошадей.
Другие образованные люди предпочитали творчество, в том числе живопись, сочинение стихов и прозы, каллиграфию и занятия музыкой. Особой популярностью пользовались прозаические произведения. Они отличались необыкновенным разнообразием и часто использовали разговорный язык — в докладах императору, в личной корреспонденции и дипломатической переписке, в описаниях природы и людей, предисловиях, альманахах, погребальных плачах и речах. Нередко прозу комбинировали с поэтическими строками; самым известным из авторов, работавших в этом жанре, считается Су Ши, современник и оппонент великого реформатора Ван Ань-ши, писавший под псевдонимом Су Дун-по. Сама поэзия тоже переживала эпоху расцвета — перу известного поэта Лу Ю приписывали десять тысяч стихотворений, — причем стихи сочиняли как мужчины, так и женщины. Эти произведения не достигли вершин поэзии эпохи Тан, но один из жанров заслуживает особого внимания. Это лирические песни, появление которых связано с новыми мелодиями и исполнительскими приемами.
Лирические песни часто звучали в исполнении женщин, которых приглашали на праздники и которые пели в увеселительных заведениях. Нередко они не только развлекали посетителей пением, но и оказывали услуги сексуального характера — в надежде понравиться состоятельному мужчине, который купил бы их, сделав наложницами. В увеселительных кварталах крупных городов зрителям предлагались не только песни и танцы, но и художественная декламация. Кроме музыкальных композиций, сочетавших стихи и прозу, профессиональные рассказчики предлагали аудитории популяризированное и откорректированное описание исторических событий, рыцарские и любовные романы, рассказы о благородных разбойниках, а также детективные истории, в которых расследования вели верные конфуцианским принципам чиновники. Популярность таких представлений привела к тому, что печатники стали выпускать письменные версии рассказов, положив начало литературе на разговорном языке, высшим достижением которой стали романы.
