Рассказчик обычно сопровождал свои баллады представлением театра теней или театра марионеток. Эти спектакли давались прямо на улице, за ширмой, но богачи имели возможность насладиться спектаклями в настоящих театрах. В них также устраивались танцевальные представления — самыми популярными были танцы, где шаги танцовщицы повторяли узор на ковре.
Произведения скульпторов эпохи Сун, особенно тех, кто работал с деревом и гипсом, отмечены «учтивым и неизменным великолепием», имевшим много общего с европейским барокко, но наивысшие достижения художественного творчества мы находим в сфере живописи. Из многочисленных школ живописи нельзя не отметить одну, выделявшуюся реалистичностью изображения фигур; самым ярким ее представителем являлся Ли Гун-лин. В молодости он был известен рисунками лошадей, но один из даосов сказал художнику, что тот рискует сам превратиться в лошадь, и юноша сменил тематику. Художники-пейзажисты расписывали стены и ширмы непревзойденными по мастерству монументальными композициями.
В одном из аспектов взгляды художников того времени были близки к современному сюрреализму. Они задавали вопрос, почему, имея возможность изобразить все, что им известно о предмете, они должны ограничивать себя взглядом из одной точки. Однако, в отличие от европейцев, они не рассматривали картину как композицию, ограниченную рамой. Они мыслили свое творение как мгновение восхищения красотой природы, как фрагмент вечности. Поэтому форма объекта интересовала их меньше, чем его суть, — изображая птицу на ветке, они видели ее в бесконечном пространстве, как символ аспекта вечности под названием «птица на ветке». Они избегали законченности, оставляя куски пустого пространства, заявляя, что мы не можем знать всего и что они лишь приоткрывают дверь в безграничную вселенную. Одним из главных покровителей художников — многие из которых если не занимали высокие государственные должности, то зарабатывали исполнением заказов для богатых клиентов — был императорский двор. Хуэй-цзун, последний император Северной Сун, сам был талантливым художником. Он любил предлагать придворным живописцам сюжеты, а однажды устроил конкурс на тему «Таверна в бамбуковой роще у моста», победа в котором досталась художнику, просто изобразившему указатель к таверне среди бамбуковых стеблей. Хуэй-цзун строго придерживался традиций в живописи, и наказанием за независимость было отлучение от императорского двора. Он культивировал чисто декоративный стиль с тщательной проработкой деталей, который на несколько столетий стал законодателем мод в дворцовой живописи.
Несмотря на то что император способствовал появлению такого высокого жанра, как изображение цветов, художники продолжали обращаться к разнообразной тематике — они писали портреты, изображали недавно появившиеся остроконечные крыши зданий, а также рыб, диких и домашних животных (существовала целая школа, специализировавшаяся на водяных буйволах), овощи и фрукты. Большой популярностью пользовались драконы и драматические события космического масштаба. Одним из видных представителей этого жанра был высокопоставленный сановник; ходили слухи, что когда он напивался, то с громким криком хватал чашку, зачерпывал ею чернила и выплескивал на холст, после чего завершал получившуюся композицию при помощи кисти — похожим методом пользуются многие современные художники. Однако величайшими достижениями искусства, созданными самой утонченной социальной и интеллектуальной элитой во всей истории Китая, считаются пейзажная живопись и фарфор.
Таким было общество империи Сун, на которую, как волки на овчарню, набросились монгольские завоеватели, окончательно покорившие Китай в 1279 году.
Глава 21. Монгольская династия Юань (1271–1368 гг.)
Рассказывают, что однажды Чингисхан, осаждавший одну из непокорных крепостей империи Ся, обещал пощадить город, если защитники передадут ему тысячу кошек и десять тысяч ласточек. Получив требуемый «выкуп», Чингисхан приказал своим воинам привязать пучки хлопка и шерсти к каждому из животных и птиц и поджечь волокна. Отпущенные на свободу кошки и ласточки вернулись в свои дома и гнезда, и город был мгновенно охвачен пламенем.
Неизвестно, правдива ли эта история, но она служит яркой иллюстрацией безжалостности, проявленной монголами при покорении Азии. Их империя была поделена на два каганата, один из которых, Золотая Орда, завоевал Персию и большую часть Руси, вплотную подойдя к границам Польши и Венгрии. А Китай, богатейшая и самая важная часть владения великого хана Хубилая, оказался частью огромного конгломерата, протянувшегося на север до самой Сибири и на запад до берегов Дуная. Жестокость татар, как называли всадников на выносливых лохматых коньках, вошла в легенды. Известна и другая легенда, возникшая после покорения татарами исповедавших ислам народов, или «сарацин», — о том, что предводителем татар был пресвитер Иоанн, мифический царь-священник, призванный защитить христианский мир. После поражения крестоносцев надежды на появление такого спасителя вспыхнули с новой силой.
До того времени Китай, история которого насчитывала несколько тысяч лет, был изучен европейцами не лучше, чем обратная сторона Луны, — доказанным считался лишь сам факт существования небесного тела. Древние греки и римляне знали о существовании обширных земель на востоке, населенных многочисленным народом, — оттуда торговцы привозили шелк. Арабы, благодаря торговым связям и распространению ислама, получили более подробные сведения о Китае, но только монгольское нашествие познакомило Европу с этой великой цивилизацией, расположенной на восточной окраине азиатского континента.
Первые подробные сведения о Китае сообщил престарелый и тучный францисканский монах Иоанн Плано Карпини. В апреле 1245 года он отплыл из Лиона с письмом к великому хану от папы Климента IV. После пятнадцати месяцев полного лишений и опасностей пути он прибыл в столицу монголов Каракорум, расположенную в горной местности к северу от Гоби. Хан ответил кратким и высокомерным посланием, но на протяжении нескольких следующих десятилетий в Китай прибывали новые гости. Среди них следует выделить двух итальянских купцов, братьев Поло. Хан Хубилай, перед которым они предстали в 1268 году, тепло принял их и подробно расспросил о христианской вере. Хан кое-что знал об этой религии, поскольку несториане, исповедовавшие еретическую теорию о том, что человеческое и божественное начала Христа соединились в одной телесной оболочке, уже давно основали множество церквей по всей Азии. Сам Хубилай придерживался языческой веры своих предков, но, подобно другим правителям монголов, проявлял терпимость ко всем религиям, а также отличался любознательностью. Ответы братьев Поло его вдохновили — рассчитывая привлечь образованных людей к управлению ханством, он попросил передать папе просьбу прислать в Китай сто миссионеров, чтобы те проповедовали свою веру.
Империя Юань
Эта просьба осталась без ответа, но в 1275 году, незадолго до окончательной победы Хубилая над империей Сун, братья вернулись ко двору хана, на сей раз с сыном одного из них, двадцатилетним Марко. Он так понравился правителю монголов, что следующие двадцать лет провел у него на службе, занимая различные должности и путешествуя по всему Китаю как «глаза и уши» великого хана. Через год или два после возвращения в родную Венецию он поступил на службу во флот и в сражении с главным врагом венецианцев, Генуей, был захвачен в плен. В камере его соседом оказался некий Рустичиано, попавший в плен в ходе войны Генуи с Пизой. Этот человек обладал литературным талантом и, услышав удивительные истории Марко Поло о Китае времен Хубилая, убедил венецианца продиктовать ему свои воспоминания. Рустичиано вел записи на французском языке, но затем рукопись перевели на итальянский, и она приобрела огромную популярность, вызвав настоящую сенсацию. Считается, что именно это сочинение положило начало эпохе великих географических открытий. Тем не менее явно вымышленные отрывки, отсутствие упоминаний о таких феноменах, как Великая Китайская стена, и незнание Марко китайского языка вызывали сомнения в том, что он действительно побывал в Китае, и потому все сведения, сообщенные в его книге, воспринимались с недоверием. Прошло еще почти четыреста лет, прежде чем европейцы стали получать достоверную информацию о Китае.
