Вскоре после этого был устроен праздник фонарей — император всю жизнь увлекался изготовлением фонариков и специально для праздника придумал несколько новых конструкций. Фонари расставляли во дворе у палат императора и зажигали все сразу, так что ночь превращалась в день. Случилось так, что во дворе были установлены шатры, причем в некоторых хранился порох, использовавшийся для потешных сражений. Огонь каким-то образом попал на порох, и последовавший взрыв вызвал пожар, бушевавший всю ночь и полностью уничтоживший дворцы и приемные покои. Для их восстановления потребовалось тридцать тысяч солдат и семь лет упорного труда.
Тем временем император расположился в юртах, установленных на территории Запретного города — с воротами, спальными домиками, кухнями, конюшнями и туалетами. Отправляясь в путешествие, У-цзун брал с собой весь этот импровизированный город. Он все чаще нарушал дворцовый протокол, присутствовал на различных ритуалах в домашней одежде и перенес редкие аудиенции с утра на вечер, так что придворные были вынуждены весь день томиться в ожидании приема. Он не обращал внимания на критические замечания чиновников и отдал государственные дела в ведение евнухов.
В последние годы он много путешествовал, обычно далеко от Пекина — однажды даже участвовал в стычке с монголами неподалеку от Великой Китайской стены, — и доезжал до Нанкина, второй столицы империи. (Более сотни чиновников подверглись порке за то, что возражали против этого путешествия.) Южнее Нанкина дальний родственник императора, принц Нин, поднял восстание, центром которого стала провинция Гуаньси. К мятежному войску присоединились многие разбойники, пользовавшиеся покровительством принца, а также часть влиятельных дворцовых евнухов. Восстание было подавлено всего за месяц, принца захватили в плен и после двухлетнего заточения отпустили; заговорщиков из числа евнухов приговорили к казни разрезанием на куски — таким было наказание за государственную измену.
Император к тому времени превратился в настоящего алкоголика — один из слуг должен был всегда сопровождать его с кувшином подогретого вина и ковшом, чтобы император мог в любой момент удовлетворить свою страсть. Однажды У-цзин в пьяном виде упал с лодки и чуть не утонул; здоровье его неуклонно ухудшалось. Он развлекался тем, что спаивал придворных, а также издавал нелепые указы, например, предусматривающие бессрочную ссылку за разведение и забой свиней, в то время как свинина была основным элементом жертвоприношений и главным ингредиентом всех мясных блюд. Во время путешествий он похищал женщин — в гарем или ради выкупа, а случайно встреченная певица стала его любимой наложницей. Делая другим даже незначительный подарок — перо, кусок мяса, — он ожидал в ответ богатых подношений в виде золота или шелка. Придворные были такими же недисциплинированными, как сам император.
В 1516 году португальский король назначил Томе Пиреша, сына лиссабонского аптекаря, послом в Китай. Не жалея денег на подкуп евнухов, Пиреш добрался из Кантона в Пекин, куда прибыл в 1520 году. Но ему не суждено было увидеться с императором, который заболел и умер в 1521 году в возрасте двадцати одного года — возможно, это была расплата за распутную жизнь. Пиреша и его посольство изгнали из Пекина — так закончилась первая европейская миссия в Китай.
У-цзин умер бездетным, и в 1522 году после нескольких месяцев неопределенности трон занял его пятнадцатилетний двоюродный брат, взявший себе имя Ши-цзун (эпоха его правления названа Чи-цин). Его рождение сопровождалось благоприятными знаками — вода в Хуанхэ оставалась чистой на протяжении нескольких дней, а в небе появились облака розового цвета. Однако эти предзнаменования не сбылись. Вскоре двор нового Сына Неба стал оспаривать законность наследования престола, и этот эпизод является самой яркой иллюстрацией того, какое значение в Китае придавалось предкам. Отец императора был сыном наложницы, которая никогда не поднималась до ранга жены императора, и поэтому его потомки не имели прав на продолжение династии. Приверженцы традиций заявляли, что такое право император мог приобрести только в том случае, если во всех установленных ритуалах обращался бы к своему дяде, императору У-цзину, и своей тетке-императрице как к родителям, а к своим настоящим родителям — как к дяде и тете. К числу запутанных династических вопросов также относилось право императора поместить в храм предков табличку с именем своего настоящего отца, а также исполнять положенные императору ритуалы и совершать жертвоприношения. Спор все больше запутывался — в качестве аргументов приводились случаи из истории, а двор раскололся на враждующие фракции. В процессе этой борьбы сотни придворных были подвергнуты порке — некоторых забивали до смерти, — а на посту канцлера сменился десяток сановников. Прошло более двадцати лет, прежде чем император смог исполнить свое желание и поместить табличку с именем отца среди имен других династических предков в заново отстроенном храме предков. Все эти годы он вносил изменения в многочисленные ритуалы, посвященные Небу, Земле, солнцу, луне и душе Конфуция. Он очень любил пышные дворцовые церемонии.
Император также отличался мстительностью. Он считал, что тетка, вдовствующая императрица, пренебрежительно относится к его матери, и поэтому всеми способами старался ей досадить — казнил одного ее брата, а второго уморил голодом в тюрьме. Начиная с 1539 года в его покоях несколько раз вспыхивал пожар, и однажды он чуть не погиб. Эти пожары не были случайными. Вспыльчивость и жестокость Ши-цзуна вызывала ненависть многих людей из его окружения, и даже наложницы из гарема боялись визитов императора.
В одну из ночей 1542 года, когда император уснул в постели рядом с наложницей, женщина удалилась вместе со своими служанками, оставив опьяненного вином императора в бессознательном состоянии. Затем в комнату вошла служанка наложницы вместе с несколькими жившими во дворце женщинами. Они сорвали шелковый шнур с полога кровати, сделали петлю и стали душить императора, одновременно втыкая ему в пах длинные булавки для волос. Стражник из числа евнухов, встревоженный криком одной из женщин, которая испугалась, обнаружив, что император все еще жив, разбудил императрицу — одну из трех главных жен Ши-цзуна. Та ворвалась в покои и ослабила петлю на шее императора. Несмотря на сильнодействующие средства, прописанные императорским лекарем, Ши-цзун оставался без сознания восемь часов. Очнувшись, он долго харкал кровью и не мог разговаривать. От его имени императрица издала указ, согласно которому все женщины, участвовавшие в попытке убийства императора, в том числе его любимая наложница, приговаривались к мучительной смерти. Тем не менее Ши-цзун не простил императрице казни своей любимой наложницы, и несколько лет спустя, когда в покоях императрицы случился пожар, он не разрешил ее спасать.
После покушения император стал затворником и вместе с женами и наложницами переселился в западный парк дворцового комплекса, во Дворец вечной жизни. Он надолго отказался от аудиенций и допускал к себе лишь небольшую группу доверенных лиц. В последующие тридцать лет его преследовала навязчивая идея достижения бессмертия при помощи эликсиров, ритуалов и эзотерических даосских диет.
Ши-цзун отстранил от дел большую часть евнухов, занимавших ключевые посты в правительстве его дяди, но на их место назначил других, и в целом евнухи сохранили свое влияние на государственный аппарат. Мирное течение жизни нарушали восстания. Мятежи в гарнизонах в пределах Великой Китайской стены к востоку и западу от Пекина были быстро подавлены. Более серьезную угрозу представляли постоянные набеги монголов. Мир с кочевниками мог быть достигнут уступками в торговле, поскольку монголы нуждались в китайском чае, изделиях из металла, тканях и лекарственных травах, но Ши-цзун ненавидел кочевников и не соглашался на договор с ними. Набеги участились, и монголы проникали в глубь провинций Шаньси и Шэнси, появляясь даже в окрестностях Пекина. На то, чтобы их сдержать, тратились огромные средства, причем финансовые трудности усугублялись постоянными засухами и наводнениями, а также сильнейшим землетрясением, которое только в долине реки Вэй унесло жизни 800 тысяч человек.
