Последствия этого инцидента для Китая оказались весьма серьезными. Во-первых, наступление англичан сопровождалось грабежами и беспорядками, что придало смелости разбойникам и пиратам, которые на протяжении следующих десяти лет терроризировали окрестные провинции. Во-вторых, английские войска, расположившиеся вокруг Кантона в ожидании «выкупа», разоряли храмы и насиловали женщин, и местные крестьяне начали убивать чужеземцев, пуская в ход ножи и мотыги. Властям Кантона удалось восстановить порядок, но местное население чувствовало себя победителем. Так зародилось движение, направленное против чужеземцев и правительства, причем антиправительственные настроения со временем трансформировались в антиманьчжурские, потому что придворные ради спасения собственной шкуры были готовы уступить иностранцам.
Поттингер прибыл в Гонконг — к тому времени город перешел в руки англичан — в августе 1841 года, и к нему направили новый, усиленный экспедиционный отряд: двадцать пять линейных кораблей, четырнадцать пароходов, девять вспомогательных судов и пехотный корпус численностью десять тысяч человек. Англичане вели наступление на порт Амой, расположенный южнее Шанхая. Его защищали пятьдесят больших джонок, три форта, считавшихся неприступными, и девятитысячный гарнизон — все это было сметено британскими войсками, которые без особого труда заняли город. Затем Поттингер продолжил движение на север, захватив хорошо укрепленный, но тем не менее продержавшийся всего три дня остров Чжушань и близлежащий порт Нин-бо, который стал зимней базой экспедиции.
План англичан был следующим: весенним наступлением вдоль реки Янцзы разрезать территорию Китая надвое. Император жаждал дать бой на суше, поскольку поверил лжи своих чиновников и считал британскую армию слабой. Он назначил своего кузена И-цзиня главнокомандующим и поручил ему разгромить чужеземцев. И-цзинь был известным ученым, занимал должность директора императорских парков и охотничьих угодий, что полностью соответствовало его квалификации.
В Фучжоу, расположенном в семидесяти милях на запад от Шанхая, он сформировал шестидесятитысячную армию, состоявшую из подразделений регулярных войск и отрядов ополчения. Он агитировал вступать в армию представителей местных дворян и собрал таким образом многих молодых ученых, которые прервали изучение классических канонов и потребовали себе личных телохранителей и другие привилегии. Регулярные войска прибывали из разных провинций и отказывались подчиняться чужим командирам, а офицеры из числа ученых устраивали в гигантском лагере бесчисленные чайные церемонии, банкеты и поэтические состязания. Сам И-цзинь целыми днями размышлял о том, как устроить состязание на лучшее сообщение о победе. Наконец он двинул свою армию к Гуанчжоу, в ста милях к западу от Нинпо, и в местном храме обратился к богам, чтобы те указали ему наиболее благоприятный день для битвы с врагом. Вдохновленный результатами гадания, указавшего на знак тигра, китайский главнокомандующий назначил начало сражения на 3–5 часов утра 10 марта 1842 года — час тигра в день тигра в месяц тигра года тигра. Кроме того, это был самый разгар весеннего сезона дождей, и поэтому войска, тащившиеся по грязи к своим позициям, оказались без застрявших в трясине обозов с продовольствием; промокшим, утомленным и голодным солдатам предстояло атаковать англичан.
День тигра обернулся катастрофой. Вместо 36 тысяч солдат наступление на Нинпо начали лишь семьсот уроженцев Сычуани, причем они плохо понимали диалект, на котором говорили офицеры, и поэтому не взяли с собой ружья и пошли на британские мины и гаубицы с одними ножами. Когда им на помощь наконец пришла плохо обученная китайская армия, то солдаты гибли тысячами, и их кровь ручьями текла по улицам. На другом направлении атака развивалась успешнее, но в критический момент накурившийся опия и впавший в прострацию командир не ввел в бой резервы. Третий удар должны были нанести пятнадцать тысяч моряков. Планировалось, что они захватят Чжушань, но большинство сразу же после отплытия свалились от морской болезни, а командир так боялся англичан, что несколько недель просто курсировал вдоль побережья, периодически отправляя фальшивые донесения о сражениях.
Поттингер мог начинать запланированное наступление вдоль Янцзы. Вступив в самый густонаселенный и процветающий регион империи, он первым делом овладел городом Чжаба, охранявшимся маньчжурским гарнизоном, а затем незащищенным и покинутым жителями Шанхаем. Следующим на очереди был Чженьцзян, ключ к реке и транспортной артерии, при помощи которой снабжался продовольствием Пекин, — Великому каналу. Гарнизон оказал яростное сопротивление — маньчжурские воины убивали своих детей и перерезали горло женам, чтобы спасти их от изнасилования, а сдаче в плен предпочитали самоубийство. После взятия Чженьцзяна перед британскими войсками открылся путь к незащищенному Нанкину, бывшей столице империи и ее символу.
Императорский двор бурлил. Император столкнулся с моральной дилеммой — ему не пристало склоняться перед грубой силой. Многие советовали сражаться, однако в придворном хоре звучали и другие голоса: нужно делать выбор между опасностью и безопасностью, а не между правильным и неправильным поведением. Зачем, спрашивали они, рисковать потерей империи из-за каких-то прав на торговлю? Такой позиции придерживался один из родственников императора, богатый и утонченный Ци-ин, которого император и назначил своим представителем на переговорах. Ци-ин немедленно отправил парламентеров на британские позиции под Нанкином, успев предупредить назревавший штурм города.
Переговоры продолжались несколько недель и закончились Нанкинским мирным договором, который был подписан на борту флагманского корабля Поттингера 29 августа 1842 года. Так закончилась первая опиумная война. В соответствии с договором китайское правительство обязалось выплатить контрибуцию в сумме 21 миллиона долларов, открыло для английской торговли пять портов Китая — Гуанчжоу, Сямынь, Фучжоу, Нинбо и Шанхай — с правом учреждения в них британских консульств, разрешило равноправные отношения между чиновниками соответствующих рангов, отменило монополию кантонской гильдии купцов и передало Гонконг в вечное владение Великобритании. В договоре ничего не говорилось об опиуме, и нелегальная торговля наркотиком продолжалась при попустительстве китайских властей и британского флота — британские, американские и прочие суда доставляли наркотик на побережье, откуда его по всей стране развозили китайские дилеры.
Теперь китайские власти осознали, что целью Британии была не территориальная, а торговая экспансия. Уполномоченный императора Ци-ин использовал все свое обаяние (как знак доброй воли он даже предлагал Поттингеру усыновить его сына), чтобы ограничить права иностранцев, но без особого успеха. В 1843 году было подписано дополнительное соглашение к Нанкинскому договору, по которому иностранцам разрешалось селиться в пяти открытых портовых городах и выезжать за их пределы; кроме того, в открытых портах разрешалась стоянка военных кораблей, а английским подданным предоставлялось в Китае право экстерриториальности. Еще один пункт соглашения предусматривал, что права и привилегии, которые будут предоставлены другим странам, автоматически распространяются на Великобританию.
После открытия пяти портов в них быстрыми темпами стала развиваться легальная торговля, особенно чаем и шелком, а вместе с тем и нелегальная торговля опием, число перевалочных пунктов для которого было как минимум в два раза больше. США, Франция, а затем и другие страны заключили аналогичные договоры с Китаем. Франция, однако, интересовалась не столько торговлей, сколько распространением католицизма. Французы добились частичной отмены введенного в 1724 году запрета на деятельность миссионеров, которые с тех пор действовали как тайное общество; равные с католиками права получили протестанты, хотя их деятельность ограничивалась в основном открытыми портами. Что касается американцев, то их активная торговля с Китаем получила новый импульс в 1849 году, после отмены британского морского законодательства, что позволило США напрямую торговать с Британией и ее колониями; тогда же начались знаменитые гонки «чайных клиперов».
