Так что первые конверсос, последовавшие за Палаччи в Нидерланды, на своем опыте убедились, что провозгласить религиозную свободу — это одно, а обеспечить ее на практике — совсем другое. Хотя они могли не опасаться преследований инквизиции, открытое проявление веры им было запрещено и приходилось по-прежнему отправлять обряды тайно, как и на Иберийском полуострове. Из-за этой скрытности первый полицейский отчет о еврейской службе в Амстердаме появился только на Судный день в 1603 году.
Как мы уже видели, в том году братья Палаччи привезли в Испанию пчелиный воск, а затем покинули Пиренейский полуостров. Самуэль Палаччи отправился в Амстердам, где жил после неудачи в Мидделбурге. Приближался праздник Песах, и Палаччи пригласил местных конверсос на седер к себе домой. Канун Песаха выпал на воскресный вечер, то есть совпал с католической службой. Соседи-кальвинисты заподозрили, что в доме, где собрались испаноговорящие люди, проводится тайная пасхальная католическая литургия, и сообщили властям.
Стражники ворвались в дом без всякого предупреждения, перепугав евреев, которые вообразили, что за ними явились инквизиторы. Попытка сбежать только усугубила ситуацию. Стража арестовала шестнадцать мужчин и нескольких женщин. Палаччи пытался объясниться на всех известных ему языках, но безуспешно. Только лидер общины Яаков Триадо, немного владевший латынью, сумел исправить положение. Он объяснил, что, хотя в доме собрались люди с испанскими именами, они не являются папистами-идолопоклонниками. Наоборот, к Палаччи пришли евреи, сбежавшие от инквизиции, которых испанцы преследуют еще сильнее, чем кальвинистов. После этого городские власти начали сквозь пальцы смотреть на евреев, собиравшихся в домах членов общины для своих служб. Пока они не демонстрировали публично религиозную принадлежность, к ним относились терпимо.
Вначале община насчитывала пятьдесят семей, представлявших элиту иберийских евреев. Главы семей не хотели уезжать из Испании и предпочли крещение, но продолжали тайно соблюдать Законы Моисея. Покинув полуостров, эмигранты взяли с собой капитал для инвестиций, переданный оставшимися конверсос. Каждая община служила для другой торговым агентом, поэтому богатства Нового Света через Лиссабон и Севилью попадали в Амстердам.
Так обстояли дела в 1609 году, когда принц Мориц, без сомнения хорошо осведомленный о художествах Палаччи, согласился заключить союз с марокканским султаном. Самуэль отправился в Марокко и рассказал султану об идее союза, после чего вернулся в Нидерланды с письмом Зидана, в котором султан подтверждал полномочия своего «слуги и агента», имевшего право обсуждать договор
[122]. Из Нидерландов Самуэль снова отправился в Марокко, ведя три корабля, нагруженных оружием, которое принц согласился одолжить султану. Зидан тогда воевал со своим братом, который хотел завладеть троном при поддержке испанцев. Когда Самуэль привел флотилию в Марокко, испанский агент при дворе султана спешно донес Филиппу:
[Палаччи] привез 1000 копий, 1000 alfanjas [кривых коротких сабель], 600 ружей и другое оружие от графа Морица. Зидан приказал им идти с кораблями к берегам Испании и захватывать испанские суда. Зидан вообразил, что скоро у него будет столько кораблей, что весь мир окажется мал для его завоеваний. Они [Самуэль Палаччи и сопровождавший его голландский посол] совершенно вскружили ему голову
[123].
Последующие события показали, что Зидан слишком торопился, воображая себя верховным морским владыкой. Когда корабли Палаччи вышли из марокканских вод, «испанские галионы встретили и потопили их». Самуэль и голландский посол ускользнули, но в каюте Палаччи были захвачены документы, в том числе письмо о планах нападений на испанские суда
[124]. Испания и Нидерланды тогда жили в мире, заключив в 1609 году перемирие сроком на 12 лет. Филипп III, справедливо разгневанный, написал возмущенное послание Морицу, выразив протест против грубого нарушения перемирия. Принц сделал вид, что ничего не понимает, и написал в ответ, что одолжил корабли марокканцам и не может нести ответственность за то, как их используют. Филиппа такой ответ не удовлетворил, и он послал еще одно жесткое предупреждение, заявив, что Испания не потерпит усиления марокканского флота голландскими кораблями.
В январе 1611 года договор между кальвинистской Голландией и мусульманским Марокко, предложенный Самуэлем, был подписан принцем Морицом и султаном Зиданом. От имени султана подпись поставил сам Палаччи. Генеральные штаты, высший орган власти в Нидерландах, наградили Самуэля золотой цепью, золотой медалью и шестью сотнями флоринов, а его племяннику Мозесу, старшему сыну Йосефа, тоже выдали медаль за работу в качестве переводчика. Самуэль отвез договор в Марокко, и благодарный султан «даровал ему монополию на торговлю с Нидерландами»
[125].
Весной Самуэль снова был в Амстердаме. Он привез рубины и бриллианты, чтобы заплатить за голландское оружие, а также доставил предложение султана проверить новый союз. Испанский посол сообщил королю, что Самуэль от имени марокканского правителя предложил совершить набег на Испанию. От голландцев требовалось восемь кораблей и две тысячи аркебузиров. Они должны были присоединиться «к отряду морисков
[126] изгнанных из Испании». Объединенные силы будет возглавлять Палаччи, а целью набега наметили Малагу, где «они рассчитывали захватить много пленных и большую добычу»
[127].
Морицу предлагалась взамен доля в трофеях. Но принц, помня о протестах короля Филиппа, не хотел рисковать миром и независимостью Нидерландов и участвовать в предприятии, которое ему казалось личной вендеттой султана Зидана. Вместо этого он разрешил Самуэлю собрать пиратский флот. Палаччи мобилизовал морских гёзов, соединил их с берберскими корсарами и поручил командование экспедицией своему племяннику.
Так что летом 1611 года еврей повел в Средиземное море голландскую флотилию под марокканским флагом. Результат экспедиции неизвестен. Но впервые после Синана в Средиземном море появились еврейские пираты, нападавшие на испанские суда
[128].
Благодаря голландско-марокканскому договору община Яакова Триадо, известная по имени своего лидера как «Бейт-Яаков» («Дом Яакова»), перестала скрывать религиозную принадлежность. В 1612 году в Амстердаме открылась первая в Нидерландах синагога «Неве-Шалом» («Обитель мира»). Самуэль, к которому теперь обращались «рабби», стал главой синагоги
[129].
