Модифорд и Морган оказались прекрасной парой, задававшей тон колонии. Хотя во многом губернатор и пират являлись противоположностями, они все-таки отлично дополняли друг друга. Потомок Моргана позднее писал: «[Модифорд] был хитроумным, элегантным и пользовался широкой популярностью. Его интимные привычки выдавали склонность к гомосексуализму»
[434]. Морган был груб и спесив. Ром служил для него эликсиром жизни, и он частенько проводил время с приятелями в тавернах Порт-Рояля, где плел небылицы за кубком этого напитка.
При всей разнузданности и взрывном темпераменте Морган был прирожденным лидером. Когда требовалось, он подчинялся дисциплине и показывал себя блестящим тактиком. Морган делал все, что требовалось, для захвата города и выбивания последних песо из горожан. Если он и его люди и обладали совестью, то тщательно ее прятали. Они убивали солдат и священников, насиловали монахинь, пытали взрослых и детей, взрывали церкви. Модифорд, со своей стороны, сглаживал впечатление от этих деяний, утверждая, что они необходимы для защиты Ямайки.
Модифорд прибыл на Ямайку в 1664 году со строгими инструкциями, требовавшими унять буканиров. Морган отсутствовал, он как раз отправился в двухлетнее путешествие, в ходе которого разграбил три города в Центральной Америке. Он вернулся с восемью испанскими судам, нагруженными сокровищами, и убедил Модифорда в том, что его действия призваны сорвать испанское нападение. Губернатор, впрочем, и сам хотел, чтобы его убедили. Незадолго до прибытия Моргана он узнал, что испанцы захватили судно, на котором на Ямайку плыл его сын. Судя по всему, молодого человека взяли живым, но затем либо пытали и убили, либо продали в рабство где-то в южных морях
[435]. После переговоров с Морганом Модифорд написал генералу Джорджу Монку и объяснил, почему дал буканирам свободу действий:
Я не понимаю, почему мы должны проявлять сдержанность, когда испанцы свободно делают с нами все, что захотят. Мы не будем в безопасности до тех пор, пока король Испании не признает остров владением Его Величества
[436].
В 1666 году Модифорд вновь защищал буканиров:
Испанцы считают нас нежеланными гостями и нарушителями при любой встрече в Индиях и поступают соответственно. Когда они в силах, то стараются выгнать нас из наших владений… Только силой можно заставить их отказаться от такого недружелюбного поведения по отношению к иностранцам
[437].
Модифорд был хитрым политиком. В депешах не упоминаются ни трофеи, ни личная месть. Вместо этого он постоянно подчеркивает, что Ямайке грозит вторжение и что рейды Моргана — единственное средство защиты.
Получая 10 процентов от каждой добычи, доставленной в порт, Модифорд стал одним из самых богатых людей Англии. Он управлял Ямайкой как собственной вотчиной, подчиняясь только королю, который находился от него за тысячи миль и указы которого шли из Англии на Ямайку месяцами. Основные посты в военной и юридической структурах Ямайки занимали члены семьи губернатора, и Модифорд самостоятельно распоряжался доходами острова.
Слова Карла в письме королю Филиппу о том, что Морган действовал вопреки его указам, были слабым утешением на фоне опустошений, производимых пиратами, а также с учетом того, что король Карл спокойно брал свою долю трофеев. В 1670 году испанцы решили взять дела в свои руки. Губернатор Портобело
[438] нанял каперов для нападений на английские суда, а Филипп отправил в Карибское море шесть военных кораблей. Морган утверждал, что кораблей было двенадцать, и жаловался, что армада может захватить любое английское судно на своем пути: «С фрегатом или двумя, стоявшими на небольшом отдалении от Порт-Рояля, они могли перехватывать все наши суда и уничтожить нас, расстроив торговлю»
[439].
Острожный Модифорд какое-то время сдерживал Моргана, но затем произошел инцидент, который он не мог игнорировать. Испанский капер сжег несколько ферм на незащищенном западном побережье Ямайки, а также приколотил к дереву послание, чтобы продемонстрировать презрение к врагу. Дерзкий капер писал: «Только нехватка времени не позволила мне отправиться к Порт-Роялю и заявить: Я, капитан Мануэль Ривера Пардаль, пришел за адмиралом Морганом… и требую, чтобы он искал меня и узрел доблесть испанцев»
[440]. Брошенный вызов взбесил буканиров и весь Порт-Рояль. Торговцы, трактирщики, даже проститутки пришли в ярость. Хотя на самом деле им следовало посмеиваться над бахвальством капера, спровоцировавшего войну, которая снова даст буканирам возможность пиратствовать и возобновит поток испанского серебра. В июле 1670 года Модифорд выступил перед возмущенным Советом. Описав свидетельства испанской агрессии и зачитав заявление Пардаля, он потребовал, а они согласились со следующим:
Для безопасности острова и защиты торговых судов… адмиралу Моргану надлежит собрать все корабли, которые есть в гавани… и выйти в море, чтобы захватывать и топить все вражеские корабли, которые только сможет… Он также имеет право высаживаться на территории врага… чтобы сделать все необходимое для безопасности нашего острова… все захваченное следует поделить по обычным правилам
[441].
Хотя Совет не упоминал целей экспедиции, все знали, что Морган собрался напасть на Панаму. В прошлом году пират угрожал губернатору Панамы вернуться в течение года. Панама, основанная в 1517 году, была вторым по величине городом Индий, уступая только Картахене. От пиратов Панаму отделял перешеек в двадцать пять миль шириной, состоявший из почти непроходимых гор и лесов, так что жители Панамы считали себя в безопасности. Однако именно это ощущение безопасности делало город уязвимым для пиратов, жаждавших богатой добычи. Панамские торговцы, копившие золото, жили в роскошных особняках мавританского стиля, обставленных самой модной европейской утварью. Как описывал Морган, Панама была главным складом серебра и золота мира: «Туда стекались товары, доставляемые из старой Испании королевским флотом. Тот же флот увозил золото и серебро, поступавшие из рудников Перу и Потоси»
[442].
Модифорд прекрасно осознавал, что последствия такой экспедиции, даже очень успешной, падут на его голову, и постарался заручиться поддержкой ближайшего окружения короля. Чтобы добиться одобрения Англии, он написал своему союзнику лорду Эшли, одному из доверенных лиц Карла, что является «жалким губернатором без денег» и не собирается объявлять войну «богатейшему и могущественнейшему европейскому государю». Но у него нет выбора, так как Испания объявила войну ему. Губернатор ждал приказа о прекращении войны, но «больше боялся порицания со стороны друзей и местных жителей, чем вражеских клинков»
[443].
