В Сибири жил в это время старичок швед, который, будучи еще ребенком, был взят в плен вместе с своим отцом, который сослан был в Сибирь и там остался. Этот старичок имел под городом Иркутском землицу и дом, где и жил. По всякой год на праздники Рождества приезжал в Иркутск и останавливался у одной старушки, его знакомой.
Она была вхожа к жене наместника и рассказывала ей, что швед накануне нового года проводит ночь на верху ее дома, занимается наблюдениями звезд и многое по звездам предсказывает.
Однажды рассказала она с некоторым страхом, что в этом году, по предсказанию старика, падет насильственно одна коронованная глава. Это предсказание исполнилось казнию Людовика XVI, о которой, само собою разумеется, известие в Сибирь пришло не скоро.
Вследствие этого предсказания Елизавета Ивановна просила старушку спросить шведа: что будет с Россиею. Вот его ответ, который она пересказала с некоторым удивлением.
После Екатерины будет царствовать Павел недолго, после него вступит на престол сын его Александр, коего царствование будет славно. Однако у него прямых наследников не будет, и наследует ему не брат его Константин, а кто-то другой. (Тогда, в 1793 году Николай Павлович еще не родился.) И это царствование будет таково, что лучше бы людям не родиться. А кто после него будет царствовать (это Александр II), того царствование будет самое благополучное и все будут благоденствовать.
Дядя Степан Федорович, рассказывая мне это, всегда прибавлял: «Как хочешь, суди; а я старичку верю: Константин Павлович не будет царствовать!»
К этому я должен прибавить, что означенный мой дядя умер прежде Александра, именно в июле месяце 1825 года. Следовательно, рассказывал мне это, когда еще никто не мог и подозревать об исключении Константина от престолонаследия.
Известность Пушкина, и литературная, и личная, с каждым днем возрастала. Молодежь твердила наизусть его стихи, повторяла остроты его и рассказывала о нем анекдоты. Все это, как водится, было частью справедливо, частью вымышлено. Одно обстоятельство оставило Пушкину сильное впечатление. В это время находилась в Петербурге старая немка, по имени Киргоф. В число различных ее занятий входило и гадание. Однажды утром Пушкин зашел к ней с несколькими товарищами. Г-жа Киргоф обратилась прямо к нему, говоря, что он человек замечательный, рассказала вкратце его прошедшую и настоящую жизнь; потом начала предсказания — сперва ежедневных обстоятельств, а потом важных эпох его будущего. Она сказала ему между прочим: «Вы сегодня будете иметь разговор о службе и получите письмо с деньгами». О службе Пушкин никогда не говорил и не думал; письмо с деньгами получить ему было неоткуда; деньги он мог иметь только от отца, но, живя у него в доме, он получил бы их, конечно, без письма. Пушкин не обратил большого внимания на предсказания гадальщицы. Вечером того дня, выходя из театра до окончания представления, он встретился с генералом Орловым. Они разговорились. Орлов коснулся до службы и советовал Пушкину оставить свое Министерство и надеть эполеты. Разговор продолжался довольно долго, по крайней мере, это был самый продолжительный изо всех, которые он имел о сем предмете. Возвратясь домой, он нашел у себя письмо с деньгами. Оно было от одного лицейского товарища, который на другой день отправлялся за границу; он заезжал проститься с Пушкиным и заплатить ему какой-то карточный долг, еще школьной их шалости. Г-жа Киргоф предсказала Пушкину разные обстоятельства, с ним впоследствии сбывшиеся, предсказала его женитьбу и, наконец, преждевременную смерть, предупредив, что должен ожидать ее от руки высокого, белокурого человека. Пушкин, и без того несколько суеверный, был поражен постепенным исполнением этих предсказаний и часто об этом рассказывал.
* * *
К этому преданию о гадальщице Кирхгоф не можем не присоединить ее рассказа, слышанного нами от одной (ныне умершей) близкой родственницы князя Шаховского. «Недели за две до 14 декабря 1825 года, у князя были в гостях граф М. А. Милорадович и А. И. Якубович. В тоже время к князю пришла старушка-немка, мастерица гадать в карты. Сидя с нами, девицами, у чайного стола, она, по нашей просьбе, гадала, предсказывая каждой из нас разные разности. Наш говор привлек в столовую графа Милорадовича. Он, шутя, припугнул ворожею, сказав, что ее вышлет с жандармами из столицы; потом попросил разложить ему карты, бросив ей на стол двадцатипятирублевую ассигнацию. Гадальщица повиновалась и затем объявила, что не смеет сказать графу его будущего, из боязни его испугать. Это рассмешило его, и он настойчиво требовал ответа. Тогда ворожея попросила его выйти с нею в другую комнату. Граф исполнил ее желание: она что-то долго говорила ему и возвратилась к нам, видимо взволнованная. Немного погодя, в столовую вошли граф, Якубович и князь Шаховской. По настоятельным требованиям Якубовича, ворожея гадала и ему и точно так же по секрету, в соседней комнате, сказала Якубовичу, что ему вышло в картах. Между тем, мы все приступили к графу, прося, чтобы он объявил нам, что ему сказала ворожея. Он смеясь сказал: "вообразите, mesdames, колдунья сказала мне, что через две недели я буду убит!" Якубович возвратился с лицом мрачнее обыкновенного. Князь и граф спросили: не предсказано ли и ему что-нибудь подобное? "Еще хуже, — отвечал Якубович, — но я никому этого не скажу"».
* * *
Известно, что Пушкин был очень суеверен. Он сам мне не раз рассказывал факт, с полною верой в его непогрешимость — и рассказ этот в одном из вариантов попал в печать. Я расскажу так, как слышал от самого Пушкина: в 1817 или 1818 году, то есть вскоре по выпуске из Лицея, Пушкин встретился с одним из своих приятелей, капитаном лейб-гвардии Измайловского полка (забыл его фамилию). Капитан пригласил поэта зайти к знаменитой в то время в Петербурге какой-то гадальщице: барыня эта мастерски предсказывала по линиям на ладонях к ней приходящих лиц. Поглядела она на руку Пушкина и заметила, что черты, образующие фигуру, известную в хиромантии под именем стола, обыкновенно сходящиеся к одной стороне ладони, у Пушкина оказались совершенно друг другу параллельными… Ворожея внимательно и долго их рассматривала и наконец объявила, что владелец этой ладони умрет насильственной смертью, его убьет из-за женщины белокурый мужчина… Взглянув затем на ладонь капитана, ворожея с ужасом объявила, что офицер также погибнет насильственной смертью, но погибнет гораздо ранее против его приятеля: быть может, на днях…
Молодые люди вышли смущенные… На другой день Пушкин узнал, что капитан убит утром в казармах одним солдатом. Был ли солдат пьян или приведен был в бешенство каким-нибудь высказыванием, сделанным ему капитаном, как бы то ни было, но солдат схватил ружье и штыком заколол своего ротного командира… Столь скорое осуществление одного предсказания ворожеи так подействовало на Пушкина, что тот еще осенью 1835 года, едучи со мной из Петербурга в деревню, вспоминал об этом эпизоде своей молодости и говорил, что ждет и над собой исполнения пророчества колдуньи.
* * *
В многолетнюю мою приязнь с Пушкиным… я часто слышал от него самого об этом происшествии; он любил рассказывать его в ответ на шутки, возбуждаемые его верою в разные приметы. Сверх того, он в моем присутствии не раз рассказывал об этом именно при тех лицах, которые были у гадальщицы при самом гадании, причем ссылался на них. Для проверки и пополнения напечатанных уже рассказов считаю нужным присоединить все то, о чем помню положительно, в дополнение прежнего, восстановляя то, что в них перебито или переиначено. Предсказание было о том, во-первых, что он скоро получит деньги; во-вторых, что ему будет сделано неожиданное предложение; в-третьих, что он прославится и будет кумиром соотечественников; в-четвертых, что он дважды подвергнется ссылке; наконец, что он проживет долго, если на 37-м году возраста не случится с ним какой беды от белой лошади, или белой головы, или белого человека (weisser Ross, weisser Kopf, Weisser Mensch), которых и должен он опасаться.
