Одновременно с предпринимавшимися политическими шагами было получено указание в 1946 году забросить наших агентов в Палестину через Румынию. Они должны были создать там нелегальную агентурную сеть, которую можно было бы использовать в боевых и диверсионных операциях против англичан. Для этой цели я выделил трех офицеров: Гарбуза, Семенова (настоящее имя Таубман — он являлся помощником Григулевича по литовскому подполью и помогал ликвидировать в Париже в 1938 году Рудольфа Клемента) и Колесникова. У Гарбуза и Колесникова был опыт партизанской войны на Украине и в Белоруссии, где они участвовали в операциях против немецких оккупационных властей.
Семенов и Колесников обосновались в Хайфе и создали две агентурные сети, но участия в диверсиях против англичан не принимали. Колесников сумел организовать доставку из Румынии в Палестину стрелкового оружия и противотанковых гранат, захваченных у немцев. Семенов, со своей стороны, попытался возобновить контакт с нашим агентом в организации «Штерн». Это была антибританская террористическая группа, куда Серебрянскому в 1937 году удалось заслать своего человека. Гарбуз оставался в Румынии, отбирая там кандидатов для будущего переселения в Израиль.
Мне с самого начала было ясно, что, помогая, казалось бы, евреям, на самом деле мы ставили своей задачей создание собственной агентурной сети внутри сионистской политической и военной структуры. Евреи стремились к независимости и были тесно связаны с Америкой. Но у нас не было уверенности, что мы сумеем влиять на них как в Восточной Европе. Однако мы считали крайне важным обозначить до известной степени там свое присутствие. Как рассказывал мне Хейфец, еще в 1943 году Литвинов в своем послании Молотову из Вашингтона подчеркивал, что Палестина и создание еврейского государства сделаются одним из главных вопросов послевоенной мировой политики.
Глава 17. Атомная бомба и советская разведка
Сегодня много пересудов о роли разведки и органов безопасности в создании советской атомной бомбы. Один из создателей нашей научно-технической разведки Л. Квасников в одном из своих интервью прямо отметил, что «инициативные материалы» НКВД в 1942 году обусловили начало широких работ отечественных ученых по созданию ядерного оружия. Как же обстояло дело в действительности?
В Советском Союзе в целом на том же уровне, а иногда и с опережением работ зарубежных физиков в 1930— 1940-е годы был успешно выполнен ряд важных исследований по урановой проблеме. Известно, что в Академии наук действовала специальная комиссия по этому вопросу, хотя в начале 1941 года эта комиссия возлагала мало надежд на получение изолированного изотопа урана-235 или обогащенной им смеси в значительных количествах. Надо также отметить, что в Москве еще в конце 1940 года была проведена научная конференция, в которой приняли участие видные физики страны, отметившие важное военное значение решения урановой проблемы.
Необходимо подчеркнуть, что миф о собственной инициативе разведки НКВД в получении из США, Англии, Германии упреждающей информации о развитии военно-технических исследований по проблеме уран-235 хотя имеет устойчивое хождение, не подтверждается документами. Дело в том, что по времени записка урановой комиссии в Президиум АН СССР о значении атомной проблемы и оперативное письмо руководства советской разведки резиденту НКВД в Нью-Йорке Г. Овакимяну об изучении проблемы урана в связи с публикациями в американской и китайской прессе совпадают. Оба документа, как мне помнится, появились в самом начале 1941 года.
Такое совпадение неслучайно. Ибо ориентировки о необходимости разведки тех или иных технических секретов за рубежом по линии органов безопасности и Разведупра Красной Армии в 40-е годы всегда оформлялись после того, как руководство или Академии наук, или ряда промышленных ведомств сообщало руководителям НКВД, дипломатической, внешнеторговой службы, Наркомата обороны о заинтересованности в получении дополнительной закрытой информации по какой-либо научно-технической проблеме по специальным каналам советской разведки.
Некоторые наши историки разведки, в частности О. Царев и В. Чиков, пишут, что в архивах разведки и НКВД отсутствуют первичные материалы о начальном этапе работы разведки по атомной бомбе. Возможно, они и правы, так как часть материалов была передана в 1946 году в распоряжение Специального комитета правительства по атомной проблеме, но важные первичные материалы под этим предлогом, к сожалению, порой искажаются. Между тем начальник советской разведки П. Фитин направил в январе 1941 года подготовленное Л. Квасниковым специальное письмо Г. Овакимяну не о том, чтобы прекратились публикации по проблеме урана в научных изданиях, а наоборот, что в открытой печати летом 1940 года помещены важные сведения об исследованиях по проблеме урана, проводимых на физическом отделении Колумбийского университета в Нью-Йорке. В письме указывалось об интересе советских физиков к решению этой «очевидно реальной проблемы получения нового вещества, обладающего громадной энергией».
Г. Овакимян («Геннадий») подключил к изучению этого вопроса талантливого молодого сотрудника резидентуры С. Семенова («Твена»). Ему удалось получить важные сведения из Колумбийского университета. Весной 1941 года «Геннадий» сообщил в Центр о том, что работам по урану уделяется существенное внимание и что научная общественность США со ссылкой на информацию от немецких ученых-физиков, спасшихся в Америке, Англии и Швеции от фашизма, опасается, что Гитлер прилагает серьезные усилия по созданию «урановой бомбы».
Однако работы по атомному оружию тогда только начинались. Причем, начинались даже не как экспериментальные исследования, а как научное обобщение теоретических взглядов на эту проблему. Еще оставалось полтора года до знаменитого эксперимента Э. Ферми, создавшего и запустившего в действие первый в мире атомный реактор.
После нападения фашистской Германии на Советский-Союз руководители Академии наук неоднократно обращали внимание советского руководства на возможное создание противником оружия массового поражения нового поколения, основанного на принципах использования внутриатомной энергии. Наибольшую активность проявили тогда академики П. Капица и А. Иоффе. Именно Капица на антифашистском митинге ученых осенью 1941 года первым гениально предсказал, что в развернувшейся мировой войне атомная бомба даже небольшого размера, если она осуществима, с легкостью может уничтожить столичный город с несколькими миллионами населения.
Поэтому именно до сведения П. Капицы и А. Иоффе в начале 1942 года в строго конфиденциальном порядке руководство НКВД довело в самом общем виде поступившие из Англии материалы о работах по использованию атомной энергии за рубежом.
Нельзя не отметить, что руководство разведки НКВД осенью 1941 года не было в курсе того, что по линии военной разведки от немецкого физика, эмигрировавшего в Англию, К. Фукса через спецагента С. Кучинскую были также получены важные материалы о начале там работ по созданию атомной бомбы. Об этих материалах руководство военной разведки в специальном порядке проинформировало Академию наук СССР лишь весной 1942 года.
Стремясь преувеличить свою роль в инициировании научных исследований по атомному оружию внутри страны и в проведении разведывательной работы по атомной проблеме, ряд ветеранов и историков разведки в угоду конъюнктуре распространяют миф, что разведывательная работа по атомной проблеме развернулась силами рядовых молодых сотрудников и начальника отделения Л. Квасникова вопреки противодействию тогдашнего наркома внутренних дел, руководившего всей разведывательной работой в стране Л, Берии.
