— Владимир, одевайтесь, мы идем в милицию! — едва слышно прошептала Ирина.
Морской с тоской посмотрел в глаза жене, но та была слишком хорошего мнения о муже, чтобы верно расценить его мольбы. Выходило, что сейчас в милиции Морскому придется признаться, что вчера на допросе он утаил массу фактов. Причем, весьма красноречивых фактов: знал, что намечается преступление, но никого не предупредил, обманом заставил Николая следить за Ириной…
— А знаем ли мы, куда, собственно, отправили парнишку и куда нам идти? — с иррациональной надеждой, что все само собой рассосется, спросил Морской.
— Конечно, — Ирина уже присела на кушетку и вытянула ногу. — Вы ведь сами говорили, что знакомы с Колиным дядей. Зная должность и фамилию, найти его несложно. Разве нет?
— Разве да, — согласился Морской, зашнуровывая жене сапог. И добавил, окончательно смирившись: — В конце концов, ведь я же чем-то думал, когда все это делал! Только чем?
* * *
Примерно через пару часов, втянув головы в плечи и одинаково хмурясь, Владимир Морской и Николай Горленко вышли из ворот внутреннего дворика знаменитого на весь город здания НКВД на углу улицы Равенства и Братства. Молча обогнули Мироносицкую церковь, синхронно меся ботинками грязный снег, ступили на улицу Гоголя.
— А вы, собственно, куда следуете, Николай? — грубо спросил Морской.
Сердобольных Свету и Ирину Илья отправил восвояси, едва установил с их помощью факт невиновности Николая. Потому теперь можно было мнимым сочувствием к охламону-Коле не прикрываться, а говорить, как есть. Морской и говорил:
— Я не сказал бы, что мне сейчас нужно ваше общество. Вы больше мне не ученик. Можете идти своей дорогой.
— Своею и иду. И вас сопровождать уже не собираюсь, — огрызнулся Николай, и «вы» на этот раз было произнесено с глубоко ругательной интонацией. — Вы предали меня, а сами обижаться? Прав был дядя Илья — вы человек тяжелый и эгоистичный.
— Он добавлял еще кое-какие «но», — поправил Морской, но тут же вернулся к прежним интонациям. — Однако это, в общем-то, не важно!
Тем не менее, мужчины продолжили следовать плечо к плечу.
Морской прокручивал в голове последние события. Поначалу все складывалось очень хорошо. Илья принял Ирину, Свету и Морского, едва они представились внизу на проходной. И выслушал с повышенным вниманием и был действительно счастлив, что племенник невиновен.
— Я рад, что это можно доказать! — твердил он чуть ли не со слезами радости в глазах. — Я, если честно, мучился ужасно. Все вспоминал Кольку малышом. Такой бутузик, на коленках у меня сидел, агукал… Брат мой покойный, небось, когда умирал, думал, что бутузик не пропадет, у него ведь мировой дядя есть. А дяде вот пришлось собственноручно арестовать бутузика. Так жалко! Но что делать? Если бы я не арестовал, забрали бы другие ведомства, а там пиши пропало. Ох, я, конечно, очень волновался… А тут вы со своим спасительным признанием! Я должен бы, Морской, вас наказать за дачу ложных показаний, но спишем на волнение. Только, прошу, сейчас мне помогите все сделать так, чтоб и комар не придрался.
После этих слов Света неприлично хихикнула и попыталась объяснить инспектору, что про комара так не говорят. Илья опешил, но кричать не стал, а просто попросил Светлану замолчать. Позвал секретаря и понятых, составил протокол, особо напирая на то, что все должно пройти законно и не под девизом «дядя выпустил племянника из родственных чувств». Илья привел растерянного Колю и потребовал дать показания. В присутствии сознавшихся «подельников» Николай, естественно, уже не стал отпираться. Для пущего официоза даже ставили следственный эксперимент — звонили на квартиру к Фореггеру, где, как и ожидалось, заседала шумная компания, включая Галюню Штоль, которая подтвердила правдивость разговора про прыжки. Все вышло идеально. Колю признали невиновным и обещали отпустить. Успокоенная Ирина отправилась домой, обрадованная Светлана умчалась по делам библиотеки, а Морской остался ждать, когда подпишут необходимые бумаги, чтобы покинуть здание вместе с Николаем. И вот тут началось…
Инспектор ненадолго отлучился и вернулся совсем другим человеком.
— Я что-то как-то вовсе позабыл, — поначалу он еще мямлил, явно стыдясь того, что сделал. — У нас так не делается. Доказать невиновность задержанного это, конечно, благородно, но следствию нужен подозреваемый. «Разбить в прах гипотезу коллег может каждый. Ты свою приведи, а потом уже критикуй и чужого арестованного выпускай!» — вот так мне было сказано. Причем с насмешкой, будто я никчемный… — Тут Илья стал говорить более уверенно. — Но я нашел верное решение. Хоть и без вашего согласия, но ради вашего же блага, товарищи, я кое-что додумал в вашем деле. В подслушанный случайно телефонный разговор про убийство никто не поверит. Тем паче за сокрытие такого факта тебе, Морской, придется отвечать. Так что я сказал, что разговор был подслушан не случайно. И вообще, что у нас, разумеется, есть своя гипотеза. Я отвечаю за безопасность в театре, и конечно же я знал о готовящемся заговоре. И потому-то Николай и находился в районе преступления, что выслеживал преступника. Предотвратить убийство не успел, но на след злодейской организации уже вышел. Рискуя жизнью, прятался от заговорщиков, и был вынужден скрываться в артистической, что подтверждают дамы-балерины.
— Что? — хором выпалили Морской и Николай. Один с ужасом, другой с восторгом.
— То! — гордо ответил Илья. — Мой племянник находился у меня на стажировке как секретный сотрудник. Я как раз на днях собирался оформить его в штат агентом первого разряда. Он был при исполнении задания, суть которого я не могу раскрывать, потому что операция все еще идет. Я и сейчас бы ничего не рассказал, но раз иначе нельзя отпустить Колю, то придется частично раскрыть карты, — инспектор шпарил как по писаному. — Мы были в шаге от раскрытия коварного заговора, а сейчас мы также в шаге от раскрытия убийства. И мы просим дать нам еще неделю. Через неделю мы назовем убийцу и расскажем о театральном заговоре, масштабы которого поражают. Что будет, если мы через неделю ничего так и не добьемся? Что ж, тогда уж будь по-вашему: пусть дело забирает угрозыск или ОГПУ, пусть начинают с ареста Коли и действуют согласно своим представлениям об этом деле, раз им так хочется. Но до этого дело не дойдет, потому что победа уже почти у нас в руках. Отличная история, скажите?
Морской и Николай синхронно закивали головами. Один отрицательно, другой наоборот.
— Мое непосредственное начальство уже согласно дать нам неделю, — продолжал Илья. — Всем хочется, чтобы их ведомство раскрыло заговор! Осталось утрясти в верхах. Я сам и утрясу, мне дали полномочия. Так что, племянник, судьба сама выбрала тебе вместо карьеры журналиста карьеру следователя.
— Обалдеть! — Николай приосанился и выпалил глупое: — Рад стараться, товарищ инспектор!
Морской и так ушам своим не верил, но то, что было сказано дальше, побило все рекорды сюра.
— Первым делом, Коленька, ты создашь рабочую группу — небольшую, человека три. Найдешь помещение под штаб. Составишь план следственных мероприятий…
