— А сама ваша новотеща, как я понимаю, выгодным переездом не побрезговала, — задумчиво сощурилась Соня. — Рабочие в чужие дома не пошли, так ваша Ма с Ириной сами заселились, да?
— Не неси чепухи! — цыкнул Морской. — Ирина места жительства за всю жизнь ни разу не меняла. Это ее дом. Весь. Ее матери на тридцатилетие этот дом муж построил. Думал, обеспечил и детей, и жену до конца дней. Нетрудовым доходом, разумеется. На втором этаже квартира хозяев, остальные три этажа — под сдачу для семей профессуры из ветинститута… Но не сложилось…
— Скорее! Идите скорее! — Вольготный рассказ Морского прервал крик Ларочкиной бабушки Зисли, которая издалека завидела их. Она стояла у подъезда и то заглядывала внутрь, то возвращалась на крыльцо. — Хаим сошел с ума! Он ломает дом!
Все бросились в квартиру. И действительно, Ларочкин дед Хаим, схватив молоток, что есть силы тарабанил по стене.
— Шалом, Вульф! — радостно подмигнул старик. — Очень хорошо, что ты привел мне этого юношу. У него сил поболе моего будет. Он с этой стеной легко справится с молотком и Божьей помощью. А то я уже думал домой за кувалдой идти.
— Постой, Хаим! — осторожно начал Морской. — Что ты собрался делать?
— Как что? Спасать от грабежа свою семью. Я эту жилплощадь, как ты знаешь, купил. Как с заработков из Америки приехал в 1915-м, так и купил. Дом этот общество трудящихся женщин построило и продавало или сдавало в аренду апартаменты. Я купил. Еще и госпоже Мартыновой, хозяйке детского сада и педагогических курсов, что во дворе размещались, давал бумагу, что не возражаю против ее художественных выставок. Остальные бумаги все пропали, когда нас в первый раз ограбили, а вот расписка эта имеется. И там четко сказано — в момент покупки, сообщаю, что… Покупки, Вульф! — Он повторял «купил» и «покупал» так многозначительно, что и Морской на миг поверил, что этот факт что-то может поменять. — То есть мои это комнаты! И я, когда уходил от ведьмы своей, ей и дочкам эту жилплощадь оставил. Честное слово дал, что претензий не имею, и пусть живут в свое удовольствие. А теперь у них часть моего слова отбирать собираются? Нет! Так не пойдет. Мое слово никакие обстоятельства не разрушат. — Хаим достал из нагрудного кармана блокнот, где были какие-то пометки. — Что там у них в законе написано? На двоих две комнаты — излишек? Будет одна. Мы сейчас эту стену сломаем — я план дома помню, она не основная. Алц из гит, не сомневайся. Потом ширмой перегородим, и будем жить, как жили. А домоуправление это ваше пусть подавится. Одна у Дубецких комната. Приходите, смотрите, проверяйте — одна!
— Это красивое решение, Хаим, — осторожно просачиваясь внутрь, проговорил Морской. — Но есть и другие. Я говорил со знающими людьми, мне дали три совета. Первый — набраться терпения и переждать. Всюду стройки, всюду сдачи строительных объектов. Кем бы вас ни уплотнили, их скоро куда-нибудь отселят.
— Таким предложением, Вульф, ты просто тратишь мое время! — решительно сказал дед Хаим и, снова размахнувшись, с силой ударил молотком по стене. Бабушка Зисля и Соня завизжали, Морской втянул голову в плечи и сощурился, в буфете задрожали бокалы, рассыпались по полу выпавшие из распахнутой тумбочки вилки-ложки.
— Стой-стой! — заторопился Морской. — Второй рецепт прост — Соне нужно выйти замуж. Демографическая политика, советский генофонд… В общем, молодоженам положена отдельная комната.
— Что?! — Соня схватила с пола ложку и запустила ею в Морского. — Метод прост, ты говоришь?! Хотя… — Она вдруг успокоилась и многозначительно посмотрела на Николая. — Николай, ведь вы, кажется, холосты, да? По крайней мере, до конца лета?
Коля почувствовал, что сейчас задохнется, попятился и изменившимся тоном сказал глупое:
— Согласен!
— При чем тут Николай? — Морской, как обычно, все испортил. — Твой жених, Соня, никак не может ускорить дела? На когда, ты говорила, намечена свадьба? На август? Что мешает ее перенести на завтра? Надеюсь, дело не в желании выгулять летнее белое платьишко? Ах, командировка на север до июля… А может, он срочно приедет, сходите в загс и опять разбежитесь? Да перестань ты кидать в меня посудой, это опасно…
«Жених? Жених! — заклокотало в мыслях Николая. — Что за невезение такое. У Ирины муж, у Сони жених… Жених на севере. Хорошо бы, чтоб на Крайнем»…
— Ладно-ладно, есть третий выход, — кричал тем временем Морской, — но он уже требует жертв. От меня. А впрочем, это, видимо, и правда судьба. Нино́, я думаю, пришлось похлопотать, чтоб убедить кого-то в небесной канцелярии устроить уплотнение харьковчанам, чтоб я, наконец, всерьез испугался и понял ее знак.
— Что? — хором переспросили присутствующие.
— Не важно, — отмахнулся Морской. — План такой. Вам нужно заключить договор про наем комнаты каким-нибудь временным учреждением. Для примера мне привели комиссию по празднованию 8 марта на швейной фабрике им. Тинякова. Заседать комиссия начала с января. Задача — придумать и организовать праздничный вечер для трудящихся. Атмосфера секретности не позволяла комиссии заседать на территории фабрики, поэтому фабрика сняла для комиссии комнату в соседнем доме. А дальше — все путем. Домоуправление делает отметку о том, что комната занята и уплотнять жильцов некуда. После восьмого марта комиссия съезжает, а отметка остается. И это не мошенничество, потому что через год или когда там понадобится заседать по поводу следующего праздника, комиссия вернется. Жильцам раздолье — каждый вечер и между подготовками к праздникам комната полностью в их распоряжении… Пойми, Хаим, сломав стену, ты только обозлишь домоуправление. Они начнут придираться к метражу…
— Давай нам эту комиссию! — Дед Хаим опустил молоток.
— Эту — не дам, — мрачно вздохнул Морской. — Эта была для примера, ее уже давно забрали жители, обитающие рядом с фабрикой. Дам другую. — Морской многозначительно посмотрел на Николая. — Наш Николай возглавляет гражданскую следственную группу, которая как раз сейчас ищет помещение под штаб. О подробностях работы я ничего не вправе говорить, но гарантирую, что будет тихо и малолюдно. И Николаю нужно помещение как раз такое, чтобы располагалось рядом с оперным театром и чтобы было не слишком на виду… Я думаю, что Николай прямо сейчас позвонит своему руководителю и договорится взять в наем на время работы группы эту вашу комнату… А я позвоню в редакцию. Сообщу Серафиме Ильиничне, что я согласен. Я долго держался, но жилищный вопрос оказался сильнее.
* * *
— А потом они спросили, кто еще, кроме нас двоих, входит в группу. Товарищ Морской сделал несчастное лицо и говорит, мол, пока никто, но нам точно нужен третий. Кто-то с такой же степенью энтузиазма, как у Николая (ну, у меня то есть, он меня почему-то так по-научному зовет все время «Николай»), но при этом в должной степени осмотрительный, чтобы не мешать делу… Он, конечно, хотел сказать «но при этом умный», но, чтобы меня не обидеть, стал подбирать такие вот формулировочки. Он меня считает круглым дураком. Да я такой и есть, но зато сердце горячее… И потом, я ведь меняюсь, учусь… — Коля, перескакивая с мысли на мысль, путался, но старался максимально подробно пересказать Свете все происшедшее с момента ее ухода от инспектора Горленко. — Впрочем, и не учусь уже. Выгнали.
