— Как это «выгнали»? Откуда и за что? — Света, с трудом подстраиваясь под темп шагов своего неожиданного спутника, изо всех сил старалась досконально разобраться в его рассказе, но так уже запыхалась, что почти ничего не соображала.
«Тоже мне, решили прогуляться! — мысленно возмущалась она. — Бежим, словно на пожар!» Но вслух высказать претензию не решалась: решит еще, что Света хилячок, откажет в работе.
— Откуда выгнали? О! Это долгая история! И запутанная. Да и не о том я сейчас, — сокрушенно вздохнул Коля и, конечно, начал рассказывать. — Дело в том, что я не знаю украинский. В школе у нас его не было. Да, должен был быть, но не было. Учителей спросите, я-то тут при чем?
— Учителя тоже ни при чем, — авторитетно заверила Света. — Им учебники не напечатали и программу не спустили. А без учебников и программы работать нельзя. Батько мой лет десять уже с этими бюрократическими проволочками борется.
— Бюрократы — гады зажравшиеся! — поддержал Коля.
— Это все последствия царизма! — поправила Света и принялась пояснять: — Язык столько лет уничтожали, что не так просто его теперь возродить. Батько мой, когда был маленький, и то под репрессии попал. Они с братом жуть какие прогрессивные были, и их чуть из гимназии не выгнали, потому что нашли у них Библию на украинском языке.
— Библию?! — скривился Коля. — Такие прогрессивные, что аж в Библию верили?
— Ай, ну что ты цепляешься! Верить и читать — разные вещи. Библии тогда у всех были. А вот книги на украинском — далеко не у каждого. На украинском тогда ничего не издавали… И вот последствия — полстраны родной язык не понимают. Я все это потому знаю, что у меня подружки на государственных курсах украиноведения места получили. Курсы эти, кстати, почти бесплатные — 4,5 % от зарплаты. Только идти туда нужно, если и правда язык изучить хочешь, а не просто для галочки. А то понаприходили деятели всякие, которых с начальских должностей погонят, если они украинским не заговорят. Они язык не любят, относятся к обучению, как к повинности… Преподаватели жалуются…
— Ух ты! — обрадовался Коля. — Вот как у нас в стране все хорошо и правильно. Возвращают народ к корням! Знал бы я раньше про твои курсы — пошел бы на них, чтобы с парторгом не собачиться. Сейчас-то уже незачем…
Света только руками всплеснула от такой глупости…
— Незачем, говоришь?
— Расскажу я тебе лучше все по порядку! — Коля, похоже, как и все балагуры-болтуны, не любил оставлять свои истории недосказанными, потому принялся описывать ситуацию с самого начала. Света уже почти не слушала. Обиделась. Не за себя. За язык, за культуру, за всеобщую черствость. За то, что Коля этот был вроде и замечательный, а вроде и ужасный…
— Я ведь на самом деле честно на рабфак поступил, — закончил Коля серьезно. — И в институт честно бы потом пошел, как украинец, без всякого подлога!
— Честно, это если бы ты экзамены сдал, как все, а не по квоте шел! — осадила Света.
— Ишь! — он даже и не обиделся. — Дело говоришь! Ты, смотрю, хоть малая еще совсем, а за словом в карман не полезешь. Бойкая! Не зря я тебя в группу к нам решил позвать!
— Ты же говорил, Морской решил…
— Ну уж нет! Морской просто на мысль меня натолкнул. Говорит, надо нам в группу третьего человека такого-то и такого-то, да еще и чтобы ответственный был и мог записи вести. И тут я про тебя вспомнил! Ведь это ты хлопотала, чтобы они меня из камеры вызволили. Спасла меня, считай. Благодаря тебе я дело получил, благодаря тебя его и раскрою. Верно же?
Света растрогалась, простила собеседнику все прошлые обиды и, не найдя подходящих ответных слов, просто энергично закивала.
Если честно, она была в восторге от всей этой истории. Полдня работать в библиотеке, а полдня — помогать Коле и Морскому в расследовании настоящего убийства. Что может быть полезнее и интереснее? Жаль, в библиотеке нельзя назвать реальную причину, по которой инспектор из НКВД затребовал Светлану. Коллеги были в шоке и вели себя теперь так вежливо, что явно думали про Свету всякие ужасы. Ну, ничего! Когда раскроется дело, и можно будет рассказать о своих приключениях, библиотека еще станет гордиться такой сотрудницей!
Николай тем временем продолжал рассказывать подробности. На этот раз хотя бы по делу: то о предложении товарища Гопнер, то о Сонином визите… Потом в лицах изображал старенького, но резвого деда Хаима с молотком и перепуганного Морского, вжимающего голову в шею. Так незаметно дошли аж до аллеи влюбленных… От цивилизованной части университетского сада вниз к Клочковской спускалась заснеженная дорога, сплошь обнесенная наклоненными в разные стороны телеграфными столбами, примотанными толстой проволокой к трамвайным рельсам. Столбы эти на высоту, превышающую человеческий рост, были исписаны надписями в стиле «Маша + Вася =», причем только надписями харьковские влюбленные явно не ограничивались, потому что то тут, то там, бросив взгляд вниз, можно было увидеть целующиеся парочки.
— Вот забрели! — фыркнула Света, отворачиваясь. И тут же попыталась пошутить: — Вот так и доверяй твоему «Давай поговорим и просто побродим, куда глаза глядят»… Не туда у вас куда-то глаза глядят, товарищ Горленко!
— Угу, — Коля, тоже увидев парочки, сразу почему-то погрустнел и притих. Шел какое-то время молча, а потом вдруг страшно оживился: — Погоди-погоди-погоди… Ничего не говори! Стой! Я тут придумал! Вот послушай:
Кто едет на север, бросая невесту,
Тот по возвращению будет не к месту.
Хватит витать в облаках романтичных!
Нет разве рядом граждан приличных?
Рабочий, селянка и интеллигент
Сняли в аренду апартамент.
Они через сутки приступят к расследованию,
Убийца, готовься к лихому преследованию!
— Ого! — расширив глаза, присвистнула Света. И посмотрела на Колю как-то немного с жалостью. — А товарищ Гопнер точно не шутила? Нам действительно нужно сопровождать заметки Морского стихами? Э… Ладно… — Восприняв происходящее ответственно, словно первое свое задание на новом посту, Света вспомнила годы школьной самодеятельности и твердо сказала: — Прочти-ка мне это еще раз… И без первого четверостишья, пожалуйста. Совсем без него. Скажи, а газета выделит нам художника, чтобы оставшиеся строки стали лозунгом на его карикатуре? Если так, то все получится!
— Не знаю, — горящими глазами глядя в пространство, вздохнул тяжело отходящий от приступа вдохновения Николай. Потом опомнился. — Это надо у Морского спросить. Он сейчас как раз нашу штаб-квартиру обживает. Рабочего времени еще час! Айда к нему? Тут недалеко.
9
Далеко идущие планы. Глава о заразительности дурного примера
На следующий день Коля так боялся опоздать, что пришел к театру много раньше назначенного дядей времени. Переминаясь с ноги на ногу у наглухо запертого служебного входа, юный сыщик грыз карандаш в поисках подходящих рифм. Вчерашний вечер выдался замечательным: товарищ Морской окончательно смирился со своей новой ролью, Светлана из библиотеки оказалась действительно толковым помощником, дядя дал добро на размещение штаба в квартире на Классическом переулке и полночи еще зачитывал племяннику отчеты оперативников и фантазировал о будущем молниеносном расследовании, и вдобавок публикацию в газете приняли на ура. Чтобы все и дальше шло заданным курсом, Коля решил и сам стать лучше. Например, не тарабанил в запертую дверь театральной проходной, а вежливо дожидался дядю Илью на пороге. Он назначил совещание в театре, пусть он с дверью и разбирается.
