— Гениально! — дружно ответили присутствующие.
Кажется, гражданская следственная группа была действительно близка к разгадкам шарад Нино́. Причем, ко всем четырем. Морской полагал, что все не так просто и что практическое применение полученных разгадок еще заставит следственную группу позлиться и побегать. Пообещав докладывать обо всех новостях, возбужденную Ларочку проводили к бабушке Зисле. Остальным же надлежало встретиться еще раз, чтобы подробно обсудить планы.
12
Беглый демонстратор. Глава, в которой Света преображается еще больше
На следующий день у следственной группы намечалось столько дел, что необходимо было разделиться. Морскому надлежало сидеть в редакции и ожидать откликов читателей на вопросы о необычном доме. Светлане не мешало бы вспомнить про повседневные обязанности (библиотека сегодня по графику была в первую половину дня), а потом бежать к девочкам на выставку поделок. В круг ответственности Николая входила обработка дяди. Одна Ирина вместо чего-то важного получила задание делать то, что, собственно, и делала бы в любом случае: просматривать прессу, выискивая упоминания про воскресную премьеру.
Вообще-то балерины, как известно, внешним миром не интересуются и не нуждаются в колонках новостей, но бывают особенные послепремьерные дни, когда в поисках отзывов и рецензий приходится перерывать всю прессу по сто раз. Несколько статей Ирина уже отложила. На двух были снимки с проходной во время проведения мастер-классов. На трех — фото со спектакля. Для полноценной премьеры это, конечно, непозволительно мало. Как Ирина и предполагала, не желая писать про убийство, многие издания сделали вид, что харьковского «Футболиста» не существовало. Балет, которого нет…
Автоматически долистав до раздела объявлений, Ирина огорчилась еще больше. Между извещением о переезде «живописца знамен и вывесок Бергера» и длинным перечнем украденных документов, которые отныне нужно было считать недействительными, затесалось ужасное «Я, Ангелина Валентиновна Марсова, отказываюсь от своих родителей Валентина Александровича и его жены Валентины Федоровны Марсовых». Ангелину эту Ирина, к счастью, не знала, но знала другое — каждый из коллег по театру и просто знакомых, прочтя это объявление, непременно с осуждением вспомнит про Ирину. Вот уже много лет она вела упорную борьбу, отказываясь публиковать отказ от родителей. Внутренне она давно уже от них отказалась, но выносить эту трагедию на публику не хотела. Но разве ж коллективу объяснишь?
— Тук-тук! — в дверях артистической появилась Галюня. — С ума сойти! У Нино́ все перерыли! Все! Даже мою пачку разрезали, ироды! Надеюсь, они не понимают, зачем в ней была вшита дробь… Только бы не стали спрашивать у товарища Фореггера! Он догадается, что я пыталась повысить технику танца искусственными методами!!!
— Техника танца — самое невинное, что в наше время пытаются искусственно повысить, — стараясь сохранить бравый светский тон, улыбнулась Ирина, показывая выделенное жирным шрифтом объявление «Всем желающим повысить потенцию необходима новая книжка доктора гр. Славина “Половая жизнь”». Похихикав, Галюня перевела взгляд на верхнюю часть газеты и удивленно показала на малюсенькую заметку в углу.
— Это что, наша проходная? Снимок ужасный, конечно, но, похоже, она. «Убийство на премьере!» Уже и в «Вести» наши вести докатились. И снова не про нас, а про убийство. Тебя затмила собственная костюмерша!
Ирина наигранно посмеялась и принялась вырезать пропущенную заметку. Галюня молодец, что заметила. Морской просил, какой бы мелкой ни была заметка, все равно зафиксировать ее. Тем более, с фото.
— Ирина Санна, — в артистическую заглянул взъерошенный дядя Коли Горленко. Точнее, сначала он промчался мимо распахнутой двери, но, будто что-то вспомнив, вернулся, застыл на пороге и строгим голосом сказал: — Раз уж вы тут, извольте пройти в кабинет директора. У нас с Николаем небольшое заседание, я подготовил речь. А ваш супруг и эта Колина блондинка куда-то испарились. Чтобы не стрелять вхолостую, приглашаю хотя бы вас понаблюдать мое выступление. Сочту за честь, так сказать…
Ирина пожала плечами и послушно встала. По плану Коля как раз в это время должен был окучивать дядю, вынуждая к некоторым важным для расследования решениям, но, кажется, что-то пошло не так. Присутствие Ирины, наверное, могло помочь.
— Хочу громогласно заявить! — с порога начал инспектор, пропуская ее в кабинет. — Я очень много сделал за эти два дня и прошу отнестись с уважением к моим этим… как их… выводам! — Инспектор сбивался, но все равно выглядел довольно внушительно. — Надеюсь на взаимнос… тьфу! На понимание. Я попросил вас, то есть Ирина Санна, вас я не просил, но вы, похоже, сами напросились, расследовать это дело не для того, чтобы вы проявляли самостоятельность. Дайте мне спокойно найти преступников. В крайнем случае, помогите это сделать. Но не мешайте же! Что за объявление про дом в газете? Какие круглые окна? Как это понимать? ОГПУ не дремлет! У этих ребят одно на уме — как бы меня скомпрометировать.
— Может, у них на уме еще и попытки раскрыть убийство? — спокойно, но немного иронично поинтересовалась Ирина.
— А это, по-вашему, меня не скомпрометирует? — парировал инспектор. — Открою вам секрет: одну из организаций — или НКВД УССР или ОГПУ СССР — у нас в Харькове скоро упразднят. Вопрос нескольких лет — и все. Труба! Одних закроют к едрене фене, а другие получат всю полноту власти и в качестве рабов — сотрудников закрытой конторы. На мне и так тень. Верхи и так уже пеняют мне в вину, что я плохо занимался безопасностью театра. Будто можно предотвратить всякое убийство, в самом деле! Теперь мне жизненно важно раскрыть это дело. Первым. И без всяких нарушений.
— А говорил, что делаешь это ради меня. Чтобы они меня не посадили, — подал голос Коля.
— И это тоже! Племянник-убийца — то еще пятно на биографии. Еще раз вас ответственно предупреждаю: ничего без моего ведома не делайте! О каждом вашем шаге я должен знать. Иначе сам вас посажу к чертям, до выяснения подробных обстоятельств…
— Договорились, — не моргнув глазом, обманул Николай. — Но мы ничего такого не делаем. На обыск к жертве ты послал нас сам. Да, мы должны были идти без Ирины Александровны, но ей было по пути, потому что товарищ Петрицкий попросил сходить к его жене…
— Ишь! Барин, — возмущенно хмыкнул инспектор. — Попросил, и вы помчались. Через весь город, будто делать больше нечего. Но отказать, я так понимаю, невозможно, ведь он начальник. Главный кто?
— Главный художник театра, — с обожанием произнесла Ирина. — Но дело вовсе не в должности. Он очень талантлив, ему отказывать дурно.
— А на газетную заметку про дом, дядя Илья, не обращай внимания! — самозабвенно продолжал врать Николай. — Нас обязали что-то ежедневно публиковать, вот и даем в печать первое, что в голову придет. Но я к тебе явился по другому поводу. — И Николай, явно уже не в первый раз, начал гнуть свою линию: — Дай мне автомобиль! Нет! Не «опять». Это я не самовольничаю, это я как раз этот самый «ведом» у тебя выпрашиваю!
